Полонянин
Шрифт:
– Волк одноглазый? Вот насмешил.
Взбеленился Куря, точно пиво свежее, вспенился.
На ноги вскочил.
– Погоди, хан, – попытался Свенельд хоть как-то оскорбление сгладить. – Разговор же наш не окончен еще. Нужно…
Но хан перебил его.
– Кончился наш разговор! – махнул он рукой. – Пусть на рассвете Боги нас рассудят!
– Так ведь… – снова попытался сказать воевода что-то.
– И если мой верх будет, – в запале продолжал Куря, – ты, щенок, точно без зубов останешься!
Развернулся он, уйти с толковища хотел, но Святослав его остановил.
– А мы тебе подарок приготовили, – просто так сказал, словно только что и не было ничего.
Взглянул на мальчишку Свенельд удивленно, видно, не знал он, что там каган задумал. А Святослав с подушек поднялся, на ковре запрыгал, руками в сторону войска русского замахал.
– Эй! – кричит. – Давайте его сюда!
И увидел Куря своим единственным глазом, как от полков урусских отъезжают два всадника и к переговорщикам едут. Тут же выхватил он свою саблю, на Свенельда подозрительно посмотрел.
Телохранители Кур-хана копья выставили, коней своих всадникам урусским наперехват выставили.
– Да не бойся, Куря, – рассмеялся мальчишка. – Мы же дать, а не забрать хотим.
Печенег от этих слов совсем ошалел. К мальчишке кинулся, но на его пути встал Свенельд.
– Погоди, хан! – сказал воевода. – Мы на ковре переговорном, а не на бранном поле.
Крякнул Куря с досады, что-то своим телохранителям крикнул. Расступились те, коней развели. Видит хан, что от седел урусских воинов веревки тянутся, а на веревках этих что-то по снегу волочится.
Проехали всадники через печенегов, мимо бунчуков очистительных проскакали. Осадили коней возле ковра. И понял Куря, что они человека на веревках приволокли. Копошится тот, по-печенежски ругается. Подняться со льда пытается.
Привык хан к разным запахам. Кони с овцами совсем не цветами степными пахнут. Да и сам хан уже несколько месяцев не мылся. Все некогда было. Но сейчас такая вонь хану в нос ударила, что глаз заслезился. Невольно поморщился он, нос скривил.
– Вот человек твой, – сказал Свенельд примирительно. – Мы его в полон взяли. А теперь тебе отдаем. Это в знак примирения между нами.
Воевода сам не ожидал, что засранцы по каганову приказу толмача приволокут. Понял он, что уже не держит нить переговоров в руке. Наперекор всем задумкам Святослав пошел. Злился сильно воевода за это. Готов был собственными руками мальчишку задушить. Только виду перед Курей не показывал. До конца хотелось ему эту партию сыграть. Оттого и досада брала за то, что вдруг на доске вместе с черными и белыми камнями еще и серые появились. И какой ход Святослав сделает? Этого воевода представить себе не мог. Но уж больно выиграть ему хотелось.
Только Святослав все еще сильнее запутал.
– Чуешь душок? – каган Курю спросил. – А ты думаешь, что лучше воняешь? Видишь: печенег, как и ты, одним глазом на Мир лупырится? И зовут его, как и тебя, – Курей одноглазым. Мы тебе в подарок тебя же преподносим. Полюбуйся на себя, поганец.
Быстрее молнии мелькнула ханская сабля. Со свистом морозный воздух рассекла. Мягко она в шею толмача вошла. Только легкий толчок в руке почуял хан, да и забыл о нем привычно. И покатилась голова по льду, и синий лед в единый миг красным стал.
«Бедный Балдайка, – подумал Свенельд. – Выходит, он зазря в дерьмо свое все это время нырял. Даже там его Марена нашла…»
– Даю вам времени, – процедил Кур-хан сквозь зубы, – пока сам к войску еду. Потом пощады не ждите.
Развернулся он спиной к смеющемуся Святославу, вскочил на коня и к своим поскакал. И телохранители вслед за ним поспешили.
– Чтоб вас всех на куски разорвало! Чтоб у вас все зубы повыпадали! Чтоб ваших детей Леший в пещеру свою унес! – Свенельд говорил очень тихо, но каждое сказанное им слово казалось тяжелее всех Репейских гор.
Он говорил это стражникам. Но под его взглядом даже кони прижимали уши и присаживались на задние ноги.
Святославу вдруг захотелось стать маленьким-маленьким. Совсем крошечным, совсем незаметным…
И тут у молодого стражника закатились глаза. Он вскрикнул, схватился за левый бок, странно выдохнул и кулем грохнулся на лед.
Святослав подбежал к нему. Упал перед ратником на колени. Прижался ухом к груди стражника. И поднял испуганные глаза на воеводу:
– А ведь помер засранец. Это сразу охладило воеводу.
– Чего ждем? – сказал он. – Куря уже половину дороги проехал.
Забытый всеми, ковер лежал на днепровском льду. Легкая дрожь пробежала по золотой кайме. Странный гул едва заметной волной прокатился по его шерстяному узору и замер где-то в глубине реки. Могло бы показаться, что под толщей льда заворочалось огромное чудовище. Вот-вот панцирь скованной льдом реки лопнет, словно скорлупа Мирового Яйца. И в Явь выберется Ящур.
Воплощение Чернобога.
Мировое зло.
Но Мир остался цел. И Чернобог был совершенно ни при чем. Днепровский лед гудел от ударов копыт печенежских коней.
Самый резвый из них подлетел к ковру, перепрыгнул через обезглавленный труп. Шибанул копытами по драгоценному узору. Скакнул дальше. Заскользил копытами по льду. Упал на бок и заелозил копытами, пытаясь подняться.
Слетевший всадник грязно изругался, вспомнил мать, отца, бабушку и всех предков коня до седьмого колена. А спустя мгновение уже снова сидел в седле. Громко выкрикнул:
– Хур! Хур!
Вытащил из ножен саблю, плашмя стеганул коня по крупу и бросился догонять своих.
Печенежская конница пошла в наскок на урусов.