Полоса
Шрифт:
Но людей не обманешь, они видят, чувствуют, что сползают. Трубы, которым сорок лет, лопаются, асфальт проваливается, бандиты управляют целыми городами, в шахтах никакой защиты от метана, наши новые “Лады” ломаются сразу после схода с конвейера, бензин, сделанный из нашей нефти, мы покупаем за границей, в Белоруссии даже.
— На одной из своих пресс-конференций, — в очередной раз обратился ведущий к премьеру, — вы как-то сказали, что для того, чтобы в стране всё было нормально, каждый должен тяпать свою делянку. Каждое утро вставать, — ведущий улыбнулся, и премьер улыбнулся тоже, качнул головой, — и тяпать. Знаете, мы нашли человека, который так и поступал. Причем практически в буквальном смысле этого слова. Он, когда уволили всех его товарищей, — тут Шулин
— У нас в студии, — торжественно заговорила девушка в синем платье, — начальник вертолетной площадки Алексей Сергеевич Шулин из поселка Временный Республики Коми. Именно на ту взлетно-посадочную полосу, которую Алексей Сергеевич поддерживал в течение двенадцати лет, в сентябре приземлился самолет Ту-154М, который летел из Якутии в Москву. У самолета отказали все бортовые приборы. И вот… — речь девушки прервали аплодисменты; захлопал и премьер. — И вот, как мы помним, экипаж самолета наградили, Алексея Сергеевича награды пока обошли, но народ оценил его работу по достоинству, и интернет-сообщество признало его народным героем. Сегодня, я знаю, — обратилась девушка к Шулину, — у вас наболевший вопрос, с которым вы приехали… Пожалуйста.
Микрофон оказался возле его рта, и Шулин начал:
— Спасибо вам за добрые слова в мой адрес. Так же хочу сказать, что рад, что с моей помощью сохранились люди… живы остались. У меня вопрос: в Республике Коми раньше было очень много аэропортов эмвээловских… это малая авиация…
Ан-2 летал практически в каждую деревню, он был доступен всем. Ан-24, Як-40 летали в большие аэропорты, подпитывали транзитом эти большие аэропорты, что немаловажно. Сейчас аэропорты местные… кто-то сократился, — “сократился” — кольнул себя этим словцом Шулин, но язык продолжил произносить нейтральное, ни для кого не обидное, — кто-то ликвидировался, перешел в статус вертолетной площадки, как у нас. Есть ли какая-то перспектива возрождения малой авиации на Севере? Можно возродить это или нет?
— Алексей Сергеевич, да? — мягко уточнил премьер.
Ведущий кивнул.
— Алексей Сергеевич, во-первых, я хочу выразить просто восхищение тем, как вы относились к своему долгу… Можно вас спросить? Вы же понимали, что вроде этот аэропорт не планируется к использованию. — Светлые брови Владимира Владимировича вдруг сдвинулись. — Вы зачем поддерживали его в работоспособном состоянии? — И в глазах на секунду, нет, на короткое мгновение сверкнул гнев.
Но тут же лицо разгладилось; Шулин понял, что это премьер так пошутил. И решил отвечать тоже с шутливой интонацией:
— Я надеялся, что возродится… возродится малая авиация. — Даже хохотнул этому высокопарному слову “возродится”; премьер поддержал смешком. — Все-таки надежда умирает последней.
— То есть именно исходя из соображения, что нельзя допустить разрушения полосы, поскольку вы считали, что она будет востребована и потом будет использована?
— Да.
Владимир Владимирович одобрительно кивнул:
— Хочу вам сказать, что вы были правы. Наверняка так и будет. — Он устроился в кресле удобней, готовясь обстоятельно ответить. — Совершенно очевидно, что сегодня проблемы огромные с малой авиацией. Связано это с авиационным парком и с инфраструктурой, прежде всего с аэропортной инфраструктурой. Мы создали целую программу только что по развитию малой авиации. Основные элементы программы заключаются в следующем. Во-первых, мы снизили практически до нуля ввозные таможенные пошлины на такую авиационную технику — не в ущерб нашим производителям, поскольку самолеты малой авиации, к сожалению, наши авиапредприятия пока не выпускают. Вот эти “Аннушки”, они уже ушли в прошлое. А новых самолетов пока нет. Надеюсь, что они будут. Но чтобы сегодня обеспечить перевозки, мы, повторяю, сократили до минимума ввозные таможенные
Замолчав, Владимир Владимирович ободряюще кивнул Шулину. Шулин кивнул в ответ.
7
Весь февраль и март Ту чинили, готовя к взлету. Сменили два двигателя из трех, электронику, аккумуляторы, залатали крылья и нос. Гостиница была забита инженерами, техниками, строителями. Взлетку удлинили на двести метров.
Руководство авиакомпании решило перегнать самолет в Самару на завод и там уже провести комплексный ремонт. Говорили, что ресурс Ту далеко еще не выработан, он сможет в скором будущем совершать пассажирские перевозки. Правда, некоторые утверждали, что все-таки самолет выгоднее было порезать и вывезти на металл, но это стало бы некрасивым знаком, циничным даже — вот, дескать, случилось чудо, лайнер сел фактически в тайге, почти не пострадал, все люди целехоньки, а его уничтожают. Были мысли оставить Ту во Временном, сделать памятником, но это тоже не очень хорошо, да и не “Жигуль-копейка” он — даже в таком состоянии стоит многие миллионы рублей… Так или иначе, самолет решили поднять в воздух и доставить на завод.
Шулин был рад такому варианту. Почти полгода Ту был для него головной болью. Конечно, вряд ли местные начали бы его растаскивать, хотя как знать, как ручаться… Вероятней было, что заезжие охотники за цветметом попытаются что-нибудь отодрать, открутить, снять. Да и просто вид стоящего под дождем, потом присыпанного снегом огромного самолета беспокоил. Но вот решение приняли, съехались специалисты, приземлились вертолеты с запчастями, и на морозе закипела тяжелая, но радующая, бодрящая людей работа.
Несколько дней в середине марта очищали тракторами полосу от снега. Потом прошлись скребками и лопатами. Двадцать первого бензовозы доставили горючее. Двадцать второго прибыл известный летчик-испытатель, Герой России. Осмотрел самолет, полосу, переговорил с инженерами. На другой день прорулил Ту, остался доволен двигателями. Сказал:
— Что ж, завтра попробуем.
Снова, как и в сентябре, Временный наполнился журналистами; возле здания аэропорта, на освобожденной от сугробов площадке, стояли рядами внедорожники, микроавтобусы.
Около часа дня последние приготовления к взлету были закончены. В баки залили минимальное — до Ухты — количество горючего. Там предстояла дозаправка, еще один технический осмотр и потом уже — на Самарский авиазавод.
Главное, что тревожило и пилотов и инженеров — шасси. Точнее, удастся ли их закрыть, а потом выпустить. Поэтому решили лететь с выпущенными.
Все три пожарных “ЗИЛа” стояли наготове, вдоль полосы дежурили сотрудники МЧС.
За пятнадцать минут до взлета Герой России дал короткое интервью журналистам. Ответил на несколько вопросов, вообще-то дежурных — уверен ли в самолете, как планирует лететь, — но в этих условиях важных, а потом поднялся по лестнице в кабину.
Довольно долго, обугливая выхлопом снежные горы, прогревались двигатели — операторы несколько раз выключали, снимали с плеч свои камеры, — и вот наконец Ту тронулся. Медленно, будто выздоравливающий больной, доплелся до конца полосы, осторожно развернулся. Замер, но звук турбин изменился, стал резче, гуще.
— Сейчас “Тушка” начнет разгон, — взволнованно заговорил в камеру ближайший к Шулину журналист.
Да, сейчас, через несколько секунд… Шулин глянул по сторонам, назад. Кто ближе к полосе, кто поодаль, стояли люди. Человек пятьсот. Местные, приезжие. Все смотрели в одну точку.