Половое воспитание детей
Шрифт:
Весьма сложную проблему представляет собой начало половой жизни, причем от содержательного ее решения существенно зависят организационные аспекты работы. Обычно эта проблема решается альтернативно: принимать или не принимать «современные нормы», для которых раннее начало половой жизни, якобы, естественная реальность. Но, во-первых, приводившиеся нами ранее данные показывают, что такая оценка современных норм нереалистична и утрированна [Исаев Д. Н., Каган В. Е., 1986а], а, во-вторых, ни вседозволенность, ни директивные запреты не достигают успеха. Заслуживает анализа используемая взрослыми аргументация, направленная на предупреждение раннего начала половой жизни. Чаще всего это рекомендации воздержания, которое «не приносит вреда»; польза же его аргументируется архаичными ссылками на «экономию энергии». Доводы такого рода подростками воспринимаются как немотивированный запрет, уловки взрослых, противоречащие наблюдаемому в жизни. Ссылки на возможность заражения венерическими заболеваниями наталкиваются на психологический феномен «красного светофора» — все знают, что это предупреждающий об опасности запретительный знак, но каждый уверен, что именно его «пронесет». К тому же среди населения распространено представление о венерических болезнях как о постыдных, как о своеобразной каре за аморальность. Но психологам хорошо известно, что дурной, аморальный поступок, для того, чтобы быть совершенным, должен быть перемотивирован и получить внутреннее оправдание, позитивный мотив [Криминальная мотивация. 1986] — каждый для себя прав, так что «дураку, что он дурак, — по словам поэта Л. Гаврилова — даже умный доказать не может», а в восприятии подростка венерические заболевания угрожают плохим людям, каковым он сам не является. Если к этому добавить довольно распространенную среди части населения браваду «легкими» венерическими заболеваниями, отождествляющую гонорею
Реальное содержание проблемы связано с вопросами психологии начала половой жизни и возможных последствий раннего ее начала. Психологические аспекты подробно рассмотрены нами ранее [Исаев Д. Н., Каган В. Е., 1986] и в первой части этой главы. Здесь же рассмотрим некоторые вопросы, связанные с охраной здоровья. Прежде всего это касается так называемых «малых» венерических заболеваний (кроме сифилиса, гонореи и трихомониаза), входящих в число болезней, передающихся половым путем, sexual transmitted diseases (STD), которые вызываются вирусами герпеса, гепатита, хламидиями и т. д. [Шаткин А. А., Мавров И. И., 1983; Коломиец Н. Д. и др., 1984; Коломиец А. Г. и др., 1985]. Протекают эти болезни малосимптомно или бессимптомно, в связи с чем при смене партнеров накапливаются «пакетами» по 3–4 у одного человека. Медицинское их выявление и лечение крайне сложно и часто неэффективно в связи с быстрым реинфицированием. С этими же обстоятельствами связана высокая распространенность этих заболеваний. Влияние же их на здоровье потомства отнюдь не малое: преобладающая часть ранней неонатальной смертности, младенческих пневмоний, поражения ЦНС, глаз, кожи, печени связаны с STD, а лечение представляет немало трудностей и требует разработки новых методов [Левин А. Н. и др., 1986]. Все это ставит перед воспитателями непростую задачу: в достаточно настоятельной форме сообщать об этом подросткам, не запугивая их и не вызывая фобии, но формируя ответственное отношение к своему половому поведению. Наш опыт позволяет рекомендовать следующий методический прием, опирающийся на историю семьи. Говоря о религиозных, общественных и нравственных запретах на супружескую измену, добрачную сексуальность и т. д., мы ставим вопрос о том — были ли они обоснованны, а если да, то чем именно. Хорошо, если аудитория попытается самостоятельно найти ответ, однако, вне зависимости от успеха таких попыток, они уменьшают сопротивление восприятию последующей информации. Ответом на этот вопрос служит рассказ о STD и их влиянии на здоровье потомства. Далее формулируем завершающее положение об ответственности индивида не только за партнера и перед партнером, но и за здоровье будущих поколений, за семью. Повышая убедительность информации о STD, этот прием одновременно переводит отношение подростков к половой жизни в несколько иное русло, вынуждая задуматься о «хочу» и «должен» в половой жизни. Подростки нередко возражают, ссылаясь на успехи медицины, которые делают старые запреты ненужными. Здесь приходится разъяснять, что большая часть усилий и времени сегодня посвящается медициной лечению того, что порождается нездоровым образом жизни, и что медицина, конечно, не бессильна, но и не всесильна, а потому надежды на то, что медицина «от всего спасет», беспочвенны. В очень оппозиционной аудитории иногда полезно расставить и некоторые житейские акценты: «Да, врачи будут вас лечить и будут стремиться сделать это как можно лучше, — говорим тогда, — но в конечном итоге: кто больше заинтересован в вашем здоровье — вы сами или чужой человек, даже если он врач? Вот сегодня вы слышали, что при беспорядочной половой жизни ваши шансы заболеть малыми венерическими заболеваниями приближаются к 100 %. Вы слышали, что это может привести к гибели вашего ребенка или тяжелым, не поддающимся полному излечению, заболеваниям у него, к бесплодию у вас или супруга. Выслушав это, вы продолжаете менять партнеров, считаете, что все сказанное к вам не относится, хотя вас и предупредили, что это относится ко всем. Имеете ли вы право после этого что-либо требовать от медицины? Подумайте, не надо отвечать мне — ответьте на этот вопрос себе».
Подросткам приходится разъяснять и то, как влияет на здоровье матери и будущего ребенка слишком ранняя беременность. Убедительнее всего не запугивание, а серьезная статистика. В конце 60-х годов в Нью-Йорке, например, из каждой 1000 детей, родившихся у матерей до 15 лет, умирали 43,5, у матерей 15–19 лет — 30,5, а в целом по стране — 21,9 [Braen B., Forbuch J., 1975]. Риск ранней детской смертности у матерей до 15 лет, таким образом, вдвое, а у матерей 15–19 лет — в полтора раза выше. К 4 годам слабоумие у детей слишком молодых матерей встречается в 4,5 раза чаще, чем в общей популяции, а высокий интеллект — в 5 раз реже [Shaffer D. et al., 1978]. Цифры такого рода, поданные в расположенно-спокойном тоне, без преувеличений и менторства, заставляют задуматься и «примерить проблему к себе».
Разумеется, такие разъяснения не дадут немедленного и абсолютного эффекта. Но каждый задумавшийся подросток — уже результат, тем более, что он становится живым доказательством возможности самоуважения и полноценной жизни без погони за сексуальным опытом ради опыта. Важно только, чтобы сведения и доказательства не абсолютизировались, не оскорбляли чувств подростка, в частности — чувства любви.
Сексуальные проблемы пубертатного периода нередко относят лишь к мальчикам. Между тем, они не в меньшей степени присущи и девочкам. Продолжающаяся демократизация половых ролей и сексуальных установок далеко не всегда может быть верно воспринята и переработана девочкой-подростком. Множество примеров, подтверждающих это, предоставляют крупные города. Порой именно девочки берут на себя активный поиск сексуальных контактов, приближающих их ко «взрослой», «красивой» жизни. Особое внимание должны привлекать группы с повышенным риском подростковой беременности: 1) девочки, начавшие сексуальную жизнь как часть сексуального экспериментирования с ровесником раньше, чем достаточно осведомлены о возможных последствиях половой жизни и могут избежать их, 2) неопытные и пассивные девочки, идущие на близость под давлением старшего партнера, 3) девочки с эмоциональными проблемами и конфликтами, особенно — в родительской семье, ищущие в половой жизни недостающие им ласку, тепло, эмоциональный комфорт [Peretz-Reyes M., Falk R.,1973].
Чрезвычайную, порой паническую, тревогу взрослых до сих пор часто вызывает пубертатная мастурбация. Понятно, что столкновения с ней могут быть для родителей эмоциональным шоком. Запугивания подростков мнимыми дурными и вредными последствиями составляют единственный реальный вред подростковой мастурбации. Достаточно часты обращения за лечением в связи с ней. К этому моменту обычно уже имеется более или менее длительный стаж запугиваний, конфликтов и попыток «лечения». Инициатор обращения обычно — мать, и, как правило, в связи с мастурбацией у мальчиков (за 12 лет работы с детьми-невротиками среди множества обращений к одному из авторов лишь одно было по поводу мастурбации у девочки-подростка). В общем состоянии мальчика обращают на себя внимание расстройства сна, признаки тревожности и сенситивности, нарушения эмоционального контакта с семьей, иногда со сверстниками. Но необязательность их не дает возможности считать это прямым следствием мастурбации, а не конфликта по ее поводу или общеневротических, не связанных с мастурбацией, нарушений. Методика работы, когда врач, выслушав при подростке жалобы матери, тут же назначает лечение, рассчитанное, подобно «каплям от насморка», на прекращение онанизма, скорее патогенна, чем лечебна, так как подтверждает мнимую патологичность явления. При этом и самим фактом назначения лекарств и их неэффективностью психологическое напряжение подростка только усиливается.
Работа с подростком и родителями должна проводиться раздельно. В беседе с подростком (мать в это время может ознакомиться с полученной у врача достаточно хорошего качества брошюрой для мальчиков-подростков, которую затем с ее ведома можно будет передать и самому подростку) необходимо прежде всего преодолеть сложившееся в «войне» с родителями и самим собой его сопротивление, спаянное с чувством постыдности. Желательно, чтобы врач и пациент были одного пола (мальчик может воспринимать женщину-врача аналогично конфликтующей с ним из-за мастурбации матери). Тон беседы должен быть таким, чтобы подросток мог почувствовать, что врач говорит с ним о тех естественных трудностях развития, которые переживали и пережили все теперь уже взрослые мужчины. Подростка беспокоит не столько сама мастурбация, сколько связанный с поражениями в борьбе с ней душевный конфликт. Советы «избегать сексуальных раздражителей» вредны: с одной стороны, чтобы избегать — о них надо постоянно помнить, и это само по себе сексуальный раздражитель, а с другой — круг стимулов, которые могут на фоне пубертатной гиперсексуальности обретать значение сексуальной стимуляции, непредсказуем. Поэтому прежде всего надо попытаться снизить уровень психического напряжения у подростка. Этому способствует уже сам факт неконфликтного обсуждения проблемы с чужим человеком. Полезно разъяснить сложившуюся ситуацию как временный этап развития, который минует тем скорее, чем более человек владеет своими побуждениями (а не побуждения — человеком). Уместно рассказать, что ничего страшного не происходит, и обсуждать не столько факт мастурбации, сколько меру в удовлетворении вполне естественного для возраста побуждения. Требовать прекращения мастурбации бесполезно, это лишь нарушает контакт с подростком, который уже много раз пытался сделать это и не мог. После нескольких таких встреч и бесед подросток обычно сам сообщает об урежении мастурбации. На этом фоне возможно временное затруднение поведения в виде возбудимости, конфликтности, иногда — агрессивности. Но достигнутый к этому времени контакт уже позволяет воспользоваться при необходимости малыми транквилизаторами. С большим, чем раньше, доверием подросток воспримет теперь и режимно-гигиенические рекомендации врача. Местные процедуры, приковывающие внимание к половым органам и вынуждающие манипулировать ими, противопоказаны [Иванов Н. В., 1966]. Дальнейшая работа направлена на закрепление эффекта. Параллельно с описанным проводится работа с семьей, в которой необходимо не только снизить эмоциональное напряжение взрослых, побудить их к психологически целесообразному общению с сыном, но и убедительно разъяснить проблему пубертатной мастурбации; как правило, этих мер достаточно. Следствием прекращения или урежения мастурбации могут быть поллюции, к чему мальчика и семью надо подготовить.
Касаясь близко связанной с половым воспитанием антиалкогольной и антиникотиновой пропаганды, которой посвящена значительная литература, отметим лишь следующее. В ней необходимо учитывать особенности подростковой аудитории. 14—16-летнего подростка едва ли серьезно эмоционально затронут сведения о том, какова старость пьющих и курящих людей, насколько чаще в 40–50 лет умирают от злокачественных опухолей курящие и т. д. Равным образом категорические настояния на том, что, например, 5—10 приемов алкоголя приводят подростка к алкоголизму (хотя это действительно возможно), не произведут впечатления на подростка, так как он знаком не только со столь впечатляющими примерами. В этом смысле показателен вопрос на лекции для подростков: «Вы говорите — алкоголь разрушает человека, и человек выпадает в осадок. А вот наш сосед пьет уже 20 лет — и ничего!». Мы можем обоснованно сомневаться в том, что 20 лет алкоголизации прошли для человека бесследно, но подросток результатов злоупотребления не улавливает и для него слова лектора (или текст брошюры) окажутся неубедительными. Полезно также учитывать, что алкоголь (особенно у подростков) изменяет смысловые сферы личности, а значит и восприятие антиалкогольной пропаганды. Следовательно, запугивание, а особенно — формальное и утрированное (нам приходилось слышать лекции, в которых на основании весьма произвольно строящихся графиков доказывалось, что народ стоит на пороге тотальной алкогольной деградации), не достигает цели. Это не снимает необходимости показывать вред алкоголя и никотина, но делаться это должно корректно, и, главное, убедительно! В рамках стоящих перед обществом задач борьбы с алкоголизмом и курением мало доказательств типа «плохо». Необходимо создание моды на трезвость и неупотребление никотина, противопоставление осуждаемому «плохо» информации о том, что и почему «хорошо». Полезно в этой работе постоянно проводить мысль о том, что в динамике общественного развития нарастает тенденция неприятия вредных привычек, отказа от них — нарастает нетерпимость человека к самоотравлению и к нанесению этим вреда обществу. Такое внедрение моды «не пить и не курить» невозможно без практических мер, требующих инициативы и организации. Так, оживление культуры чайханы в Баку привело к резкому снижению алкоголизации молодежи. Система мер профилактики раннего алкоголизма сформулирована Б. С. Братусем и П. И. Сидоровым (1984): 1) микрорайонно-групповой характер антиалкогольной профилактики и лечебной работы; 2) оздоровление микросоциальной среды и лечение алкоголизма у родителей; 3) коррекция и санирование «биологической почвы»; 4) комплексность и единство медико-социальных мероприятий и нравственного воспитания наркологического подросткового контингента; 5) сочетание корригирующего и компенсирующего влияния в антиалкогольной работе с подростками. Авторы совершенно справедливо подчеркивают, что фронтальное корригирующее воздействие на подростков часто встречает их негативную реакцию, тогда как косвенное и непринужденное компенсирующее влияние способствует формированию антиалкогольных личностных смыслов и установок. Система антиалкогольной и антиникотиновой работы должна брать свое начало, как минимум, в младших классах школы [Копыт Н. Я., Сидоров П. И., 1986]. Множество предметов школьного курса дает возможность попутно, косвенно, но поэтому и убедительно показать их вред. Сегодня же школа практически ограничивается малоэффективными декларациями «пить и курить плохо» и изгнаниями курящих из школьных туалетов. Кроме того, вопреки сложившимся стереотипам адресования работы мальчикам, необходим значительный акцент на работе с девочками не только потому, что они включаются в алкоголизацию и курение темпами, вызывающими тревогу, но и потому, что отсутствие у них антиалкогольной и антиникотиновой установок (или слабость их) может быть серьезным побуждающим и поддерживающим фактором для алкоголизации и курения мужчин (в этой связи показательно рассмотрение проблемы «жена алкоголика» в числе не только причиняемых алкоголизмом страданий, но и этиологических факторов алкоголизма).
Проводящаяся школьная реформа и усиление профессионально-технической подготовки подрастающего поколения ставят вопрос о включении в программы учебных заведений сети профтехобразования курса «Этика и психология семейной жизни». В период подготовки книги эта программа в экспериментальном порядке внедрялась отдельными энтузиастами, подчеркивавшими отсутствие необходимых средств и времени на ее проведение [Клековкин А., 1985]. Сложный психологический мир подростка, оказавшегося в новой для него трудовой среде, в качественно новых отношениях со старшими и взрослыми, блестяще отражен в повести Г. Галаховой «Первый раз прощается». Рядом специальных обследований показано, что подростки в среде старших вовлекаются в разного рода, в том числе — весьма вольные, беседы на сексуальные темы. Около половины подростков проявляет к таким беседам направленный интерес. Кроме того, в условиях производственного контакта подростка со взрослыми создаются сильные предпосылки для преждевременного стирания границ между ними и в сексуальном поведении. Все это ставит задачу разработки курсов полового воспитания и просвещения для учащихся ПТУ и работающих с ними преподавателей и наставников. Необходимость этого отмечалась нами и ранее [Исаев Д. Н., Каган В. Е., 1979].
Половое воспитание подростков до сих пор отмечено изрядной «педагогической робостью», благодаря которой ему недостает реалистического подхода к делу. Однако требовать только от воспитателей ликвидации этой существенной помехи было бы неверно. Сегодня они сами остро нуждаются в квалифицированной подготовке к этой работе. Такая подготовка не может быть сведена к нескольким лекциям на тему сексуального развития и поведения подростков. Она требует снятия эмоциональных барьеров у самих воспитателей, ясного представления у них о том, что половое развитие подростков ни остановить, ни затормозить невозможно и речь, следовательно, идет только о том — кто будет реальным и эффективным воспитателем: случай или те, кто призван воспитывать. Перед врачом возникает, таким образом, задача работы с воспитателями (педагогами и родителями) и представителями детских и молодежных организаций. Наряду с ней существует и другая, не менее важная задача: в условиях, когда педагоги и воспитатели по разным обстоятельствам не могут разъяснить подросткам медицинские (хотя такое определение часто лишь проявление все той же робости) аспекты пола, взять это разъяснение на себя. Наш опыт показывает, что при надлежащей постановке дела подростковая аудитория — одна из самых серьезных, нуждающихся в информации и благодарных аудиторий. Можно, разумеется, делать вид, что 14—16-летние подростки никогда не слышали слова «презерватив». Но полезнее отдавать себе отчет в том, что это не так, и что это, тем не менее, не толкнуло их на путь промискуитета; такой реалистический подход, в свою очередь, поможет понять, как недостаточны и искажены знания подростков о регуляции рождаемости, и снабдить их к моменту начала самостоятельной жизни надлежащей (и необходимой!) информацией.
В силу отмеченных в начале этого раздела обстоятельств такая работа представляет собой не самую легкую задачу. Вместе с тем, не следует преувеличивать ее трудности. В контексте нравственного воспитания, воспитания всесторонне развитой и подготовленной к жизни личности работа по половому воспитанию и просвещению не только необходима, но и лишается того оттенка непозволительности, который диктуется пережитками репрессивной общечеловеческой и половой морали и двойного стандарта, устаревшими установками, не соответствующими перспективам общественного и культурного развития, задачам семейного строительства.