Польская литература ХХ века. 1890-1990
Шрифт:
Следовало бы говорить скорее не об «интеллектуальной литературе», а о процессе «интеллектуализации», зародившемся в эссеистике и в целом способствовавшем углублению проблематики и повышению художественного уровня произведений разных жанров. Возвышение же литературы, стремившейся к философско-моральной и политической дискуссии на произвольно взятом (историческом или вовсе абстрактном) сюжетном материале, над более традиционными формами могло вести к новому схематизму. «Интеллектуальная» проза в том виде, в каком она начала складываться, довольно скоро исчерпала себя потому, что решение моральных, философских, культурных, художественных и прочих проблем, часто не облеченное в плоть конкретно-исторического изображения, и переодевание актуальных проблем в исторические костюмы не могло заменить реалистической литературы, показывающей
Один из перспективных путей развития литературы заключался в слиянии глубокой интеллектуальной мысли по поводу проблем, волнующих современный мир, с не менее глубоким реалистическим его изображением. Образцом такого романа явилась трилогия Я. Ивашкевича «Хвала и слава» (1956–1962) – своеобразная попытка перебросить мост между великими традициями литературы прошлого и современным искусством. Трилогию Ивашкевича можно отнести к типу новой, «субъективной» эпопеи. Об этом говорят ее важные черты: вместо прямого изображения исторических, политическихи общественных событий – преломление их в биографиях и рефлексиях героев; лирический тон повествования (в роман включены раздумья самого писателя); наличие сюжетных линий и мотивов, известных читателю и по другим произведениям Ивашкевича, прежде всего его новеллам. Вместо традиционно эпических приемов изложения Ивашкевич использует, по определению критика Вацлава Садковского, «новеллистические сюжетные мазки» {136} .
136
Садковский В. Эпика Я. Ивашкевича // Поиски и перспективы. Литературно-художественная критика в ПНР. М., 1978. С. 315.
Судьбы шляхетской интеллигенции с нарастанием событий и обострением конфликтов (Первая мировая война, межвоенное двадцатилетие, Вторая мировая война) переплетаются в романе с судьбами людей иных классов и общественных групп. От тома к тому все более полной становится картина польского общества, картина современного мира, все более выпукло обозначается нарастание исторического перелома, каким явилось избавление Польши от фашизма и установление нового строя. При этом в субъективной эпопее Ивашкевича мир отражается целиком в зеркале личных переживаний героев и автора, не теряя при этом эпической широты.
Один из главных героев, мечтательный интеллигент Януш Мышинский, в годы войны от пассивного неприятия зла переходит к пониманию необходимости активного ему противодействия. Януш не успел вступить в борьбу погибнув от пули эсэсовца. Его смерть становится как бы символом ухода в прошлое созерцательного типа мышления, определенной духовной формации, сформировавшейся в культурном кругу межвоенной польской интеллигенции.
Ивашкевич успешно продолжил свою деятельность и как новеллист. Выходят из печати сборники его новых рассказов «Аир и другие рассказы» (1960), «Гейденрейх. Тени» (1964), «О псах, котах и чертях» (1968). Рассказы эти разнообразны по темам. Жизнь, любовь, смерть – коренные проблемы человеческого бытия, всегда волновавшие писателя, – в этих рассказах воплощены в красочном, «проницательном и поэтическом», по отзыву Паустовского, изображении мира, в тончайшем психологическом рисунке героев, в стремлении запечатлеть неуловимое, сложное в человеческой психике.
Один из ключевых в новеллистике Ивашкевича – рассказ «Взлет» (1957). В нем ведется художественная полемика с А. Камю. Споря с автором «Падения», Ивашкевич утверждает, что духовная опустошенность и жестокость не являются неизбежным уделом человека, а порождаются определенными социально-историческими обстоятельствами. Герой Камю, осознав свою трусость, размышляет о драме бесцельного существования. Герой Ивашкевича не теоретизирует – он переживает драматические события современности: трагическую смерть двух еврейских девушек, воспоминание об отце, который «убиваллюдей» (был в партизанском отряде), заключение брата в Освенцим, ссылку матери и второго брата в Казахстан,
Прекрасным образцом философского рассказа является «Рассказ с собакой» (1968). По форме это фантастическая беседа автора со своим двойником, беседа, при которой «в душе одновременно воскресают и теснятся воспоминания обо всем, что когда-либо ты видел». В мудрое спокойствие размышлений и воспоминаний о прошлом, о молодости и любви, искусстве и природе врывается тревожная тема войны, оставившей «горы костей и пепла», щемящая сердце грусть о невосполнимых утратах, ощущение холода небытия. И над всем доминирует утверждение вечно обновляющейся жизни природы, страны, человечества.
С конца 50-х гг. в польской прозе возрождается интерес к периоду войны и оккупации, а также к поискам своего места в новой послевоенной действительности людей, вступивших в жизнь в годы войны. После 1956 г. стало возможным более глубокое и правдивое освещение сложных проблем, связанных с этой темой. При этом угол зрения, глубина проникновения в многослойные пласты недавнего прошлого меняются. В 40-х – начале 50-х гг. проза военной темы выполняла, говоря словами К. Быки, «функцию солидарной памяти», свидетельствовала о преступлениях гитлеровцев и мужестве патриотов. В 60-е гг. писателей в большей мере интересует, какие следы «эпоха крематориев» оставила в душах современников, на материале военных лет ставятся нравственные проблемы сегодняшнего дня, современные этические нормы проверяются драматической – и героической – полосой польской истории.
Число произведений подобного рода поистине огромно, поэтому назовем лишь некоторые из них. О героизме молодежи, входившей в ряды Армии Крайовой, о Варшавском восстании 1944 г. и его трагическом финале, о последующих судьбах его участников, трудно принимавших (или не принявших) послевоенные порядки в Польше, повествует трилогия «Колумбы – год рождения двадцатый» (1957) Р. Братного. Писатель изобразил представителей того «трагического поколения», к которому принадлежит сам. «Есть ли у литературы возможности выразить такой период, в котором каждый шаг – трагедия?» – спрашивал Братный. Такие возможности он пытался отыскать в своих многочисленных романах и рассказах. Но бестселлером – на многие годы – стали его «Колумбы». Братный первым из польских писателей поднял важную и болезненную для польского общества тему роли Армии Крайовой в войне и освобождении страны, тему, которая замалчивалась либо тенденциозно искажалась до 1956 г. Он показал, что в АК было немало искренних патриотов, молодых людей, желавших сражаться с фашистами и не разбиравшихся в политической игре руководства. Книга выдержала более двадцати изданий, она стала реальным фактом национального самосознания, а ее название – нарицательным для поколения Братного.
Роман отличается многоплановым динамичным действием, полным драматических эпизодов. Впрочем, Братный не использовал всех возможностей эпического повествования: анализ идейного развития героев, соотнесение их действий с логикой общественно-исторического развития уступают в романе место лирическому, эмоциональному отношению автора к своим персонажам, а эпичность повествования – репортажной манере письма.
Эту же тему, правда с меньшим успехом, продолжил Братный во многих рассказах и в повестях «Счастливые мученики» (1959), «Черновик» (1962), «Уроки ходьбы» (1965), «Жизнь еще раз» (1967) и др.
Характерна для новой волны польской военной прозы повесть Б. Чешко «Плач» (1961). В ней ярко показано, что гуманистический смысл войны за правое дело не исключает того, что война – противоестественное состояние для людей. «В „Плаче“, – писал Чешко, – я хотел выразить протест против того, что пишется о войне» {137} . Он имел в виду ложный пафос, романтическое приукрашивание военных действий во многих книгах о войне, авторы которых как бы забывали, что ценой борьбы и победы была смерть.
137
Kultura. 1976, N 29.