Польский пароль
Шрифт:
«Он или слишком пьян, или просто издевается, — подумал штандартенфюрер. — А может, этот хам так своеобразно — открыто, по-базарному — ведет свои торг? В таком случае следует прямо спросить, что он предлагает взамен координатных данных ракетного тайника».
Однако Ларенц на этот шаг все-таки не решился, ибо понимал: рано. А самое главное — неизвестно, стоит ли кто за спиной Грефе или он предпочитает действовать в одиночку? У Ларенца к тому же был заранее припасен еще один козырь, который именно сейчас стоило выложить. Он небрежно сказал:
— Я тоже отношусь
Однако толстяк в ответ лишь расхохотался, потом резко повернулся, блестя прищуренными маслянистыми глазками:
— Вы берете на пушку, Ларенц? Какой смысл уничтожать меня, доброго, старого и неопрятного холостяка? Кому я перешел дорогу?
— Смысл есть. И он изложен в приказе фюрера «о выжженной земле»: ничто ценное не должно достаться врагам рейха. А вы — ценность, вы же только что стучали себя по лбу. Не так ли, доктор?
Грефе посопел, оглушительно высморкался и долго раскуривал новую сигару. Потом вздохнул:
— Стало быть, вы предлагаете себя в мои телохранители, Ларенц?.. Ну что ж, я не против, ибо знаю ваши профессиональные качества: вы ведь одно время служили в личной охране фюрера? Только мне неясно, как это осуществить? Судьба разбрасывает нас, как мотыльков, уже с завтрашнего утра.
— Ошибаетесь, доктор. Мы едем в одно и то же место. Местечко Оберйох, куда эвакуируют ракетный персонал, тоже там, в Альпах. При желании мы можем легко встретиться.
— В самом деле, черт побери! — притворно громко воскликнул Грефе и потянулся к бутылке. — Я хочу выпить за вашу гениальную догадку и вообще за вашу дьявольскую сообразительность! Прозит!
Отхлебнув спирта, ракетчик неожиданно трезво сказал:
— Да, но у меня уже ость штатный телохранитель фельдфебель Герлих. Так что, к сожалению, у нас с вами ничего не выйдет.
Ларенц презрительно усмехнулся, вспомнив рыжего носатого фельдфебеля, его плутоватую физиономию. Он конечно же неспроста вертелся все эти дни у машин, которые готовили к рейсу, лез туда, куда обыкновенному автомеханику соваться абсолютно незачем.
— Это подозрительный тип, герр доктор, поверьте мне, профессионалу. Он австриец, а мы едем именно в Австрию. Учтите это. К тому же я советовал бы вам вспомнить прошлогоднюю историю в «Хайделагере» с таинственным исчезновением полковника Крюгеля. Ваш теперешний телохранитель был к ней прямо причастен. Не так ли?
— О да! — хохотнул Грефе, — Ему, бедняге, тогда здорово поцарапали морду. Впрочем, он был совершенно непричастен, я уверен. Нападение каких-то парашютистов-диверсантов — скорее всего, англичан, связанных с польским сопротивлением. Ну а Крюгелю просто повезло: он сейчас попивает где-нибудь виски, закусывая сандвичами. Я неспроста замечал его внутреннюю настороженность — это наверняка был зашифрованный английский агент.
— Может быть… — согласился Ларенц, — Но то, что оберст Крюгель входил в офицерскую оппозицию, в число заговорщиков против фюрера, — ото абсолютно достоверно. Он ловко ушел от возмездия. Впрочем, скажу вам по секрету, герр доктор, Ганс Крюгель и сейчас числится в розыскных списках гестапо.
— Плевать ему на это! — рассмеялся Грефе. — Хотел бы я сейчас быть на его месте. Нет, Ларенц, вы уж не спорьте: Крюгель был толковый малый, я лично уважал его. Хотя бы за то, что с ним можно было распить бутылку и непринужденно поболтать. А вот вы, Ларенц, непьющий, и это очень плохо. Это усложнит вам жизнь там, по ту сторону, где деньги и виски играют решающую роль. Право, Ларенц, отбросьте к чертовой матери свою чопорность и хлопните стаканчик спирту! За наше с вами деловое сотрудничество. Не желаете? Ну а я хлопну. Прозит!
Назавтра, уже в дороге, штандартенфюрер Ларенц тщательно обдумывал ночной разговор. Ясно было главное: ракетчик Фриц Грефе проявил недвусмысленный интерес к деловому контакту. Подоплека, мотив этого интереса были тоже понятны. Они нужны друг другу: это выгодно доктору Грефе и не менее выгодно ему, Ларенцу. Одно дело продавать товар втемную, оказавшись в положении «кота в мешке», и совсем другое — через менеджера, имеющего имя, известного в определенных кругах на Западе (а доктор Фриц Грефе — один из ближайших и давних соратников фон Брауна, — конечно, уже привлек внимание некоторых западных фирм).
Можно ли верить этому толстяку выпивохе, не надует ли он в решающий момент? Вот в чем вопрос…
Ну что ж, благоразумие, осмотрительность всегда были ведущими качествами Макса Ларенца, его неизменным жизненным стилем. Надо только твердо придерживаться его и сейчас. Присовокупив к этому еще и осторожность.
Совету Грефе штандартенфюрер внял, однако действовать решил все-таки по-своему: не стал сокращать число машин. Нет, он не боялся того, что отсюда, из Низерзаксенверфена, могут донести в Берлин о неточном исполнении Ларенцем предписания фюрера: в конце концов, ему была предоставлена определенная самостоятельность в выборе средств и методов действий. Он полагал, что от громоздкой трубы, которую представлял собой корпус ракеты, можно избавиться в любой момент на пути к Альпам: сбросить ее в реку или на худой конец просто взорвать. (Ларенц приказал шарфюреру Мучману взять с собой ящик мощных противотанковых мин «теллер», они могли сгодиться и в других случаях.)
На следующий день после выезда штандартенфюрер убедился, что, пожалуй, несколько преувеличил возможные трудности маршрута: автострады были в неплохом состоянии, пробки случались довольно редко, так как на всех узловых пунктах, на переездах, у мостов стояли заставы из берлинского особого полка полевой жандармерии — ведущие на юг эвакуационные трассы были взяты под контроль дорожной полиции и войск СС. Желтый спецпропуск Ларенца действовал магически, его колонну всюду пропускали вне очереди.