Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»
Шрифт:
– Не бойся меня, ничего не будет – кроме того, чего ты сама захочешь, - хриплый шепот убедил открыться.
Ладони накрыли холмики с затвердевшими горошинками, и я потрясенно выдохнула, чувствуя, как тепло растекается от них во все стороны, пробуждая желание позволить искусителю всё, что предложит.
– Нимфея моя, - шепнул нежно, прижал меня к себе, откинувшуюся назад.
Губы покрыли поцелуями шею, опаляя кожу тяжелым дыханием. Было так хорошо…
Но через мгновение дом наполнился шумом, криками, топотом шагов. Казалось, что
– Что там такое опять? – раздраженно простонал Рэйчэр, помогая мне натянуть обратно исподнюю рубашку.
Мы справились с этим как раз вовремя – к тому моменту, как дверь в спальню резко распахнулась, ударившись о стену.
– Вы что себе позволяете?! – гневно прорычал мой супруг, развернувшись и прикрыв меня, полураздетую, собой.
– Жандармерия Лаверна! – громко провозгласил мужчина в темно-синей форме, выйдя вперед. – У нас приказ арестовать Алину Тагерт-Хойт, - он сделал эффектную паузу и закончил, будто даже с радостью, - за незаконное целительство!
Глава 42 Леди в тюрьме
– Что? – отрывисто бросил Рэйчэр.
Через ладони, лежавшие на его спине, я почувствовала, как еще сильнее напрягся мой дракон.
– Не советую оказывать сопротивления, лорд, - усмехнувшись, добавил жандарм. – Со мной три сильных боевых мага. Проявите благоразумие и отдайте нам обвиняемую. В противном случае угодите в темницу оба. Ясно?
– Все хорошо, - я подхватила с пола юбку и, прикрывшись ею, вышла из-за спины мужа. – Никакого сопротивления не будет, я пойду с вами по доброй воле.
Рычание супруга наполнило комнату, противореча моим заверениям.
– Дайте мне одеться, господа, - попросила жандармов. – Будьте любезны, подождите в коридоре.
– Глупостей не выкидывайте, или пожалеете, - процедил главный и кивнул остальным.
Они вышли, прикрыв дверь. А я вспомнила, кого он мне напомнил - мадам Лорье. Те же крысиные мелкие черты лица, маленькие глубоко запавшие глазки. И она упоминала про брата-жандарма. Кажется, я догадываюсь, кто написал жалобу. Вот ведь скулопендра завистливая!
– Алина! – Рэйчэр прижал меня к себе.
– Помоги одеться, - попросила его. – И не переживай, мы разберемся со всем.
– Я вытащу тебя оттуда, - выдохнул дракон, зашнуровывая корсет, с которым сам только что расправился.
– Знаю, - улыбнулась ему.
Сама виновата. Знала, что нельзя лечить без лицензии, но не смогла отказать людям. Добро не остается безнаказанным, к сожалению.
Сделав глубокий вдох, сжала дверную ручку. Мы со всем разберемся. Все будет хорошо!
– Пошустрее ножками шевели, - брат мадам Лорье втолкнул меня в темную камеру и шепнул напоследок, - уж прости, что горячую ночку с драконом тебе обломали. Но тут тоже весело будет, не сомневайся!
Он
– Это кого же к нам принесло попутным ветерком? – протянул женский низкий голос, явно простуженный.
– Не иначе как ледь в наши сети угодила, - присоединился второй. – Глянь, расфуфырена-то как!
Тени подошли ко мне, и стали видны одетые в лохмотья, побитые жизнью женщины. По сравнению с ними я и в самом деле смотрелась королевой. Ясно, «номер по блату» мне достался, брат соседки постарался.
– Добрый вечер, - ответила, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Я Алина.
– Ишь ты, вежливая дамочка! – одна из женщин сплюнула на пол. – Как соловушка заливается. А кружева какие на платье, красотень. Поделишься, крошка, ты же щедрая, поди?
Из угла вдруг донесся протяжный стон, будто там умирал выброшенный на сушу кит.
– Дрыська, заткнись уже! – прикрикнули на нее сразу три голоса.
– А что с ней? – во мне проснулась лекарка.
– Дак зубья гниют. Щеку раздуло, не жрет ничего уж дня три, только стонет без остановки. Но тебе-то чего?
– Я помочь могу, - зашагала в угол. – Есть посветить чем? – спросила, присев на корточки у темной груды тряпья.
– Ща сообразим, - все зашевелились, громко огрызнулось огниво, зашипел наскоро накрученный на палку факел. – Вот, - его поднесли ко мне.
Я сняла вонючее одеяло и увидела молодую совсем чумазую женщину. Свернувшись клубочком, она держалась за раздутую щеку и мелко дрожала, смирившись с ужасной участью. Безропотно позволив мне делать все, что угодно, она раскрыла рот, показав раздувшуюся десну.
– Есть что-то острое, металлическое? – осмотрела на женщину с факелом.
– А зачем? – полюбопытствовала та. – Думаешь, дуры мы тут? Вдруг пырнешь кого?
– Надо нарыв вскрыть и зуб вырвать, - пояснила, соображая, как это сделать, когда ничего под рукой нет. – Я умею, не бойтесь.
– Дай ей заточку, - раздалось из глубины камеры, с нижнего яруса кровати. – А то задолбало уже всю ночь вопли Дрыськины слушать!
– На, - женщина задрала юбку и вынула маленькое, завернутое в тряпку лезвие из-за веревки, что держала на бедре чулок. – Пойдет? Пика эта завсегда при мне. И кошелечек срезать, и в бочину ткнуть самое то. А жандармы-то под платье побрезговали лезть, вот и пронесла.
Я прокалила лезвие на огне и провела «операцию», удалив зуб и прочистив, прижигая все, что смогла. Ей бы примочки из нужных травок. Мазь мамину зубную. Глядишь, и обошлось бы. А так… Даже не знаю. Но хоть шанс есть.
– Спасибо, - прошептала девушка, стойко вытерпевшая то, что и взрослому дюжему мужчине тяжело бы далось.
– Пожалуйста, - вытерев «пику», вернула ее хозяйке.
– Так ты, стал быть, лекарка? – спросила, судя по всему, главная, встав с кровати.
– Да, мама научила всему.