Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»
Шрифт:
– За время суда вы услышали доказательства того, что обвиняемая – ведьма, - заявил мерзавец, встав напротив меня. – Мать ее ведала травы, также являясь ведьмой. Кстати, муж в ней тоже души не чаял. Странноватое совпадение, не находите? Знания свои она передала дочери, продав ее душу дьяволу – вероятно, еще в младенчестве, в обмен на силу свою злокозненную, - покосился на меня.
Рядом-то специально встал, чтобы я в рожу твою вцепилась, не выдержав? Усмехнулась, до боли сжав пальцы, сцепленные в замок. Не дождешься, гад, и не мечтай!
–
Может, просто у нас готовят хорошо? Ценники не задирают, чистоту блюдут. Уважают клиентов. Если это волшебство, то да, виноваты. Я хмыкнула, но снова промолчала, памятуя о наставлениях Бобби.
– Заметьте, всех врагов этой женщины настигает кара – тут же, будто подсуетился кто, - продолжил священник. – С соседкой ругалась – та в больнице едва не померла. С сестрой мужа так и вовсе беда приключилась. Лорд, что хотел таверну себе вернуть, тут же погиб. Даже брата, с которым у нее были напряженные отношения, ведьма не пожалела, тот утоп во время наводнения. И лишь потому, что не одобрял образ жизни сестры!
Я снова стиснула зубы. И как язык у него не отсохнет?! Коли бы у меня на службе адские силы состояли, наказывающие всех неугодных, то в первую очередь они бы этого «свищенника» покарали. Но нет, расхаживает вон с умным видом по залу, разглагольствует, и ничего ему не делается, к сожалению.
– А еще чемодан у нее есть ведьмовской, от матери достался! – выпалил Альгат. – Хранит она в нем снадобья и прочие мерзости. По стопам матушки пошла! Взять хоть дневники этой покойной особы. Там и тело человеческое в разрезе, и описания того, где надо проколоть его, чтобы бесов в него впустить! И травы все, что для отравления подходят, тоже описаны!
– Чушь! – не выдержав, выкрикнула я. – Там лишь способы лечения!
– Лжешь, ведьма! – взвыл священник. – Сам читал я ту мерзость, своими глазами видал! Чернокнижие сие, и вместе с тобой на костер пойдет!
Я увидела ликование в его глазах и через силу взяла себя в руки. Нет уж, пусть и не мечтает, истерики не будет!
– Вы не лекарь, чтобы о том судить, - ответила спокойно.
– Он только последние гроши у бедняков выколачивать мастер! – женский голос взлетел к потолку.
– Я слуга Господа! – воздев руки туда же, взвыл Альгат. – И мне все ведомо!
Вон оно что! А я-то годами травничеству училась, глупая. Выходит, священники у нас на все руки от скуки, и лечить могут, и архитектурными сложностями их не напугать, и шить, наверное, выучиваются одновременно с получением сутаны!
И все же нужно отдать должное этому наглецу – так все извратить, наизнанку
По глазам мужчин читались сомнения, но кажется, они были не против устроить барбекю из ведьмы – потому что устали. Им попросту хотелось покончить с этим процессом. Да и идти против церкви они не желали. Ну, а если цена всего лишь жизнь какой-то там лекарки, то и пусть, не велика плата за спокойствие. Сжечь да забыть. Пепел подмели и дальше живем, будто и не было ничего.
– И знаю я, что наводнение ты наслала на Лаверн! – огорошил меня мерзавец. – Ты, ведьма, в том повинна!
– Обвинитель, ваша речь превращается в… - судья – самый здравомыслящий человек, очевидно, поморщился, - действо, которому место на подмостках театра. Вы закончили?
– Да! – недовольно, но все же торжественно изрек тот. – Думаю, что ничего более не надобно, и так всем ясно, что женщина эта – слуга сатаны! А посему…
Он махнул рукой, и в зал ворвались дюжие молодчики в сутанах – те самые, что обирали мирное население, а потом пьянствовали в кабаках, спуская часть грошиков на пенное.
– Судом божьим объявляю ее виновной! – проорал Альгат. – Приказываю немедля сжечь ведьму, чтобы спасти Лаверн! Взять ее!
Помещение наполнилось топотом от ног этих громил. Я вскочила и будто вросла в пол, оцепенев. Умом понимала, что надо бежать, спасаться от оголтелых молодчиков, ибо иначе меня на самом деле сейчас схватят, вытащат из суда и просто сожгут на площади, как бывало давным-давно, но двинуться с места не могла!
Но меня нельзя сжигать, во мне же Горошинка, моя крошка, маленькая девочка, ни в чем не повинная!..
– Я беременна… - пролепетала омертвевшими губами.
И даже не поняла, было ли мое признание хоть кому-то слышно. Вокруг стоял неимоверный шум. Люди кричали. Одни требовали казни проклятой ведьмы, чтобы спасти город и его жителей. Другие протестовали против произвола церкви и возврата в темные времена.
– Господи, что же мне делать? – разрыдалась, мечтая, чтобы весь этот ужас оказался лишь кошмаром.
– Не смейте! – яростное рычание перекрыло шум.
Растолкав всех, Рэйчэр перескочил через кафедру и закрыл меня собой.
– Никто и близко не подойдет к моей жене! – бросил он, тяжело дыша. – Разорву в клочья любого!
Я вздрогнула, увидев, как ногти на его пальцах мгновенно выросли, превратившись в смертоносные драконьи когти. Уверена, остальные тоже это заметили. Крики прекратились. Молодчики, что рвались ко мне, попритихли. Застыв в нерешительности, они уж не горели желанием исполнять хорошо оплаченную «святую волю» епископа, ведь послушание могло стоить им жизни.
– Взять ее! – продолжил надрываться Альгат. – Чего застыли?