Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»
Шрифт:
Если Альгат выживет, то я вытрясу из него правду о моей матери, любой ценой!
Глава 70 Письма
Альгат, и правда, был плох. Он лежал в богато обставленной спальне, на роскошной кровати со спинкой, на которой был выточен лев, и корчился от боли. Вокруг стояло зловоние. Скажем так, наружу вышло все то, чем этот мужчина был наполнен до краев. Внутреннее содержимое его натуры выбивало слезы из глаз,
– Пойдемте, лорд, мы вас с комфортом разместим, - слуги засуетились вокруг моего великана.
– Все будет в порядке? – он с подозрением уставился на меня.
Напряженный, готовый броситься на любого и порвать в клочья.
– Со мной – да, - заверила его и, когда супруг ушел, раздернула шторы и распахнула окно.
О, какое же блаженство дышать свежим воздухом, да еще и напоенным ароматом цветов из сада! Неплохо, кстати, устроился этот божий человек, по сану обязанный презреть богатство. Целое имение себе отгрохал. На какие, любопытно, средства? Вот Григорио тоже проживает в особняке, но он ему достался в наследство, так как родители были состоятельными дворянами. А у Церона откуда такое счастье?
– Пришлааааа… - протяжным стоном донеслось с кровати, прерывая мои размышления.
– Не хотела, - я повернулась и посмотрела на него. – Но вы знаете, что случилось с моей матерью. А вам нужна помощь лекаря. Так что давайте баш на баш, как говорится.
– Не дождешься, - он скривился и шумно выпустил булькающие газы.
– Тогда зовите других для лечения. Поставят вам пиявок, натрут дерьмом, кровь пустят. Примочки из мочи девственниц сделают. Это нынче в моде. Глядишь, и мучения ваши прекратятся – потому что помрете!
– Ведьма!
– Сам такой! – не осталась в долгу. – Придумывайте, чем перед Господом оправдываться будете. Натворили зла немерено, в рай точно не пустят, так и знайте!
– Уговорила, - пробурчал, сверля меня глубоко запавшими глазами, полными ненависти.
– Тогда говорите, - поставила на широкий подоконник чемодан матери – тот самый, дьявольский, как кричал на суде Альгат, и принялась микстуру смешивать. – Я слушаю очень внимательно. И учтите, про то, что королева родила дитя не от супруга, мне прекрасно известно!
– Откуда?! – потрясенно ахнул церковник.
– Так ведьма же, сами говорили. Ну, облегчите свою душу хоть немного, говорите.
– Нечего особо говорить, - он жадно посмотрел на стеклянную колбу, в которую я добавляла настойки. – Убрали твою мать, так как слишком много знала. Племяш королевы лично удавил ее. – Гад ухмыльнулся, он явно с радостью это высказал.
Я так сжала емкость, что она треснула, и содержимое хлынуло под ноги.
– Потом убивец этот на исповедь сходил к твоему обожаемому Палау, - продолжал мерзавец. – Покаялся.
– Но тот грехи не отпустил и за это оказался
– Принципиальный он, - кивнул Альгат. – Потому и сидит тут, хотя мог такую карьеру сделать, все бы от зависти подохли!
– Вы сами-то как тут очутились, в изгнании? – покосилась на него.
– Тоже из-за твоей матушки, - признался он, корчась от болей в животе. – Письма в те дни пропали из будуара королевы. Обнаружили уже после того, как твою мать отправили в ад. Поняли, что она украла. Думала, видать, что страховкой это ее будет, что не убьют тогда. Но прогадала, стерва.
Я сжала зубы, так хотелось отвесить ему тумака! Но сдержалась. Вместо этого спросила:
– Что за письма?
– Переписка королевы с отцом того ребенка. Важные бумаги, очень. Ибо батюшка того бастарда далеко не самый простой человек!
И тут интрига. Я закончила мешать микстуру.
– Велели мне найти ту переписку. Но она как сквозь землю провалилась! – мерзавец сжал кулаки. – Кроме как на твою матушку, думать не на кого было. Но куда она бумаги те злополучные дела – до сих пор тайна! И ведь не выпускали ее из будуара никуда. Нужду и то в горшок справляла. Еду приносили-уносили. Но писем и след простыл! За то меня и турнули сюда!
Вот, значит, как. Я подошла к зловонному «свищеннику» и протянула лекарства.
– Фу, воняет, - начал привередничать.
– Не больше, чем от вас, - парировала, не став жалеть – не заслужил. – Пейте.
– Отрава, поди, - прищурился, пытливо вглядываясь в мое лицо.
– Пейте, - устало вздохнула, - хватит привередничать, не маленький.
Он сам по себе яд, а не человек, такого и мышьяком не возьмешь, хоть килограмм ему скорми!
– Все этот служка виноват, гаденыш! – прошипел злобно.
– О чем вы? Сами воду выпили, а теперь виноватых ищете?
– За дурака меня держишь? – фыркнул он. – Велено было мальчишке тому ковшик с водой хорошей на берегу в травке припрятать. Зачерпнуть, стало быть, один, а подать мне другой. Его я и должен был выпить. Стал бы я водой из речки на самом-то деле травиться!
– Хитропопых никто не любит, - пробормотала со смешком. – Принимайте уже лекарство, хватит на него любоваться!
Альгат попробовал микстуру, скривился.
– Пейте, коли жить хотите! – повысила голос.
Бурча, послушался, влил ее в себя и спросил:
– Теперь что?
– Будем ждать, когда за вами явятся, - съехидничала с удовольствием и уселась в кресло у раскрытого окна.
– Кто? – попался гнус.
– Как кто? – усмехнулась. – Ангел Смерти, разумеется!
Ночью меня разбудил хрип. Подскочила к кровати священника, вгляделась в багровое лицо, покрытое кровоточащими язвами.
– От…раааа…вила! – выплюнул он, пытаясь схватить меня. – Вееедь…ма!