Полудница Акуля
Шрифт:
Тут Акуля остановилась, чтобы дать лешаку время подумать. А раздумывал он всегда ровно час и уж только потом отвечал.
Акуля присела напротив Спиридона, а Барбоску отпустила побегать. Пёс обрадовался, гавкнул и умчался к реке.
Пока Спиридон думал, Акуля отдохнула, осмотрела лешака, не ползают ли по нему гусеницы и жучки, и прошлась
— Стой, бесстыдник! — остановила его Акуля. — А ну признавайся, где мой сундучок?
— Да я что, я ничего, — залепетал Тишка. — Если Спиридон велит, я покажу.
— Пошли, пошли к Спиридону. Он как раз сейчас заговорит.
Вовремя полудница это сказала. Только они подбежали к лешаку, как он заскрипел:
— Ась?.. Да это же ты, Акуля… Правильно говоришь, не старею я — все некогда. А бороду зачем трогать. Ее бабочки любят. Даже махаон прошлым летом на ней сидел. Во как!.. А годов мне много. Может, и правда сколько-то с половиной… Получила, значит, письмо. Не обманули воронушки, отнесли.
Тут лешак закашлялся и замолк. И неизвестно, скажет еще что-нибудь или наговорился. Подождала немного Акуля — молчит ее приятель. Тогда она лешаку самое главное высказала:
— Что же ты, Спиридон, сундучок мой велел утащить?
Видишь, платье мое износилось и в огород выйти не в чем. А в сундучке другое платье… Скажи Тишке, пусть принесет сундучок. А я еще когда-нибудь тебя навещу. Теперь мы с Барбоской дорогу знаем…
Сказала это Акуля и замолчала. Опять надо было ожидать ровно час.
За этот час тень Игната уползла с грядки морковки в борозду, а сам Игнат начал беспокоиться. Пора уже вернуться полуднице с Барбоской, а их все нет.
Сердитый и озабоченный ходил по двору дед Юрий. Он варил борщ и оставил псу целую миску костей, а Барбоска куда-то убежал. Дед Юрий выходил на улицу, высматривал там свою собаку, звал пса в огороде, но Барбоска не отзывался.
— Отчего, отчего наш хозяин такой сердитый? — спрашивала одна курица у другой.
— Барбоска потерялся. Вот хозяин и боится, что ему самому придется грызть кости, а их попробуй угрызи. Я бы не смогла…
— Куд-куда! Какая беда! — сочувствовали деду Юрию куры и поглядывали на крылечко к соседям, где сидели две девочки — Ика и Лида.
Куры были любопытные, они расхаживали по двору и кудахтали:
— И чего это они там делают? Сидят и сидят. Лучше бы в земле покопались, червячков поискали.
— Платье шьют, платье шьют! — объяснял им петух Костя.
— Кому же? Кому же?
— Ко-ко-нечно, не тебе, а Лидиной кукле Машке.
— Зачем мне платье? Не натяну я его, а если надену — моих красивых перышек не будет видно…
Куры успокоились, а тут одна из них нашла дождевого червяка, и все кинулись к ней посмотреть, большой ли червяк, и попробовать, вкусный ли!
А две мастерицы Ика и Лида шили на старой-престарой машинке платье. Сшить платье дело непростое, тем более если делаешь это впервые. Скроили они новое платье по тому, которое было на кукле. Только шили они свое платье чуть побольше Машкиного, наверное, на вырост.
Девочки мучились над платьем. Игнат в огороде пугал скворцов. Барбоска в роще загнал бурундука на корявый дуб и жалел, что не умеет лазить. Акуля присела на кучку хвороста возле Спиридона, и тут он как раз заговорил.
— Ась? — переспросил Спиридон. — Сундучок, говоришь? Так ты же, как барыня, на него уселась. Встань да и бери свое богатство. — И проскрипел три раза: — Хр, хр, хр! Насмешила ты меня, Акулина. Давненько я так не хохотал.
Соскочила бабушка полудница с хвороста, оттянула его в сторону, а под хворостом — её сундучок! Обрадовалась полудница, окликнула Барбоску, а он тут как тут. Прибежал, спрашивает:
— Что, домой?
— Домой, домой, — обрадовала и его Акуля.
Попрощалась она со Спиридоном, пообещала, что обязательно придёт к нему в новом платье. Хотела и Тишке сказать «до свидания!», но он побаивался Барбоску и спрятался в кустах. И правильно сделал: Барбоска собирался на прощание потрепать его за уши.
И припустили Акуля и Барбоска домой. Барбоска к деду, Акуля в свой огород.
Бегут они, торопятся. Полудница сундучок тащит, пёс след вынюхивает. Добежали до того места, где знакомый бычок пасётся. А он, лентяй, и не пасётся вовсе, а прилёг в траву и дремлет.
Когда к лешаку Спиридону бежали, Барбоска дважды хотел бычка облаять, да другие заботы не позволяли. А уж теперь-то нельзя было пробежать мимо.
— Р-рр! — зарычал на него Барбоска. — Гав! Р-рр-гав! — И залился сердитым лаем. Что примерно обозначало следующее: «Тебя зачем на луг отпустили? Пастись? А ты чем тут занимаешься? Спишь! Нет, вы на него посмотрите — вместо того, чтобы травку щипать, он дремлет!»
Испугался бычок, поднялся и потрусил в сторону от тропинки, туда, где трава росла погуще.
Пока Барбоска объяснялся с бычком, Акуля присела на свой сундучок, отдохнула, и опять побежали они к деревне, до которой оставалось уже совсем немного.
Возле переулка Акуля остановилась и велела Барбоске самому бежать дальше.
— А я уж ночью прошмыгну в свой огород, а то сейчас по улице много людей ходит.
Послушался Барбоска и побежал в свою родную конуру. А полудница по чужим огородам к вечеру добралась до усадьбы дедушки и бабушки Сидоровых, свиньи их Хавроньи Сидоровны, а также их молочницы коровы. Дождалась у них за сарайчиком темноты и перебежала через улицу в свой огород. Одни пауки Гоша и Федька Сломанная Лапа видели, как она прокралась по двору. Видели, но промолчали, такие уж у них характеры.
Так закончилось это дальнее и опасное путешествие.
Утром Акуля поднялась чуть свет. Да и вы бы в постели не залежались, если бы у вас в сундучке лежало новое платье. Умылась Акуля, как всегда, росой и принялась открывать сундучок. Чтобы его открыть, надо было вставить в замочек гвоздь и нажать на его шляпку. Гвоздь бабушка полудница давно припасла и хранила тут же, в малиннике. «Эх, — думала она, — наряжусь сейчас и пройдусь по огороду. Интересно, узнает меня Игнат такую нарядную?»