Полудница Акуля

Наволочкин Николай Дмитриевич

Вставила Акуля гвоздик, надавила на шляпку. Щёлкнул замочек, сама собой откинулась крышка, а там… Нет, нет, никто не утащил платье. Лежало оно в сундучке, аккуратно сложенное, но всё в дырочках. То ли его муравьишки изгрызли, то ли ещё кто. Взяла бабушка Акуля своё платье, а оно прямо в руках расползлось…

Опечалилась Акуля, закрыла сундучок и никуда в это утро не пошла.

Всё выше поднималось солнце. Закуковала в роще за огородом кукушка. Заиграла на своей дудочке иволга:

— Аку-ли-на! Аку-ли-на!

Не отзывается бабушка полудница. Сидит в малиннике, пригорюнилась.

Догадалась о чем-то иволга, жалобно закричала:

— Слу-чилось! Слу-чилось!

Хорошенько вслушайтесь в пение иволги. Она ведь до сих пор кручинится и сейчас кричит: «Аку-лина!» — а немного погодя: «Слу-чилось!»

Некоторые иволги не знают ничего про полудницу Акулю, а всё равно зовут: «Акулина!», а потом грустят: «Слу-чилось! Слу-чилось!»

«Почему это Акулю не видно?» — раздумывает Игнат.

Тень его добралась до грядки лука — двоюродного брата ворчуна чеснока. Акуля всегда в это время выходила, а тут вместо неё кот Нестор Иванович по своим делам к старой черёмухе важно прошагал, будто он тут самый главный.

Вышла бы Акуля, да не в чем. Старое её платье всё в заплатах. Шаг шагнёшь — оно расползётся. А новое, неношеное, просто рассыпалось.

Двоюродный брат чеснока зелёный лук вообще-то неразговорчивый был, а в это утро вообще ни одного слова не прошептал, только вздыхал. Беспокоился — куда это девалась полудница?

В самый полдень, когда тень Игната стала показывать в сторону курятника, со двора в огород вошли Ика и Лида. Лида держала в руках что-то завёрнутое в бумагу и даже перевязанное голубой ленточкой. Шли девочки потихоньку и вели непонятный разговор.

— Ты её правда видела? — допытывалась Ика.

— Видела, — отвечала Лида.

— А куда мы положим посылку, если её не встретим?

— Туда, — показала Лида, — в малинник.

Девочки потихоньку подошли к малиннику.

— Позвать? — шёпотом спросила Лида.

— Не надо, — ответила Ика. — Положим вот здесь рядом с малиной и потихоньку уйдём.

Так они и сделали.

Хорошо было в огороде. Припекало солнце, и ему подставляли бока помидоры, чтобы поскорее поспеть. Зато одна морковка жаловалась другой: «У меня так загорели плечики, так загорели…» Конечно, на всех не угодишь. Пахло укропом. Гудели пчёлы над жёлтыми цветочками огурцов. От огромных цветов подсолнухов доносился запах мёда. Это они звали к себе пчёл. Цветы ведь разговаривают запахами. Они и пчёл запахами зовут, и бабочек: «Мы здесь! Мы здесь!»

Акуля из своего шалашика слышала разговор девочек. Когда Ика и Лида ушли, она потихоньку выбралась из малинника и увидела свёрток, обвязанный голубой ленточкой. А на нём надпись: «Бабушке Акуле». «Кто же это прислал мне посылочку?» — подумала она. Пощупала бабушка полудница свёрток, а там что-то мягкое. Спряталась Акуля в шалашик, развернула свёрток — и оказалось, что сшили ей девочки новое платье, да такое красивое, о каком полудница и не мечтала. Во-первых, голубое, во-вторых, с двумя кармашками, и в каждый можно что-нибудь положить. А в-третьих — с пояском.

В этом-то платье под вечер, когда хозяева ушли из огорода, отправилась

бабушка полудница в гости. Игната проведала. Увидел её Игнат и только одно слово произнёс: «Акуля», и всё. Больше он от восторга ничего произнести не мог. К тыкве зашла, погладила её, как маленькую. А какая она маленькая, выросла уже больше футбольного мяча и ещё растёт, старается. Потом свёклу проведала.

— Ну, Акуля, — с завистью сказала ей свёкла, — ты теперь такая же красавица, как и я! Ничего, будет у нас две красавицы — я и ты!

Акуля в гостях у Лиды

Все мы иногда мечтаем о чём-нибудь особенном. Научиться, например, летать. Представляете, вместо того чтобы толкаться со всеми в школьные двери, влететь в окно родного класса, да ещё бы рядом с учительским столом. Ребята кричат, девочки визжат, а ты, как ни в чём не бывало, опускаешься прямо на своё место и спрашиваешь: «А что нам задали на дом?»

Вот и Акуле очень уж хотелось, но не летать, а побывать в настоящем доме, пожить в нём немного, хотя бы часок. А ещё Акуля мечтала покататься на трёхколёсном велосипеде со звонком. Промчаться на нём во весь дух по улице, потрезвонить в звонок и попугать гусей!

И вот однажды дед Юрий ушёл на речку. Лиде сказал: «Обедай сама и Барбоску покорми. Я вернусь только к вечеру».

Лида поиграла на улице с девочками и решила, что пора обедать. Пошла она в огород за огурчиком и помидором и встретила Акулю.

— Наверное, спелые помидоры дедушке на обед ищешь? — спросила полудница.

— Мне всего один надо. Дед на рыбалку ушёл.

— Значит, ты одна сегодня домовничаешь?

— Не, вместе с Барбоской.

— Ну, вдвоём вам веселее. Ладно, я побегу, сорочат с кукурузы погоняю. Ишь, повадились початки клевать. А потом тыкву посмотрю — как она подросла за ночь. А ты Барбоске привет передавай.

— А зачем передавать? — удивилась Лида. — Он же тут рядом. Пойдём ко мне в гости, сама и передашь…

Обрадовалась бабушка полудница. Много лет она в огороде живёт, а в доме ни у своих городских хозяев, ни у деда Юрия не бывала. Не приглашали. Барбоска как-то звал Акулю к себе в конуру, а больше никто.

— Пойдём! Пойдём! — запрыгала она, как маленькая девочка. И они пошли.

— Ку-ка-реку! — удивился петух Костя, когда Лида и Акуля вошли во двор.

Иногда Косте надоедало кричать «дядя Юр-pa!» или спрашивать «кто приехал?», а покукарекать хотелось, тогда он, как многие другие петухи, кричал просто: «Ку-ка-реку!» Вот и сейчас, увидев Акулю, Костя от удивления закукарекал.

Услышав знакомые шаги, Барбоска загремел цепью и, виляя хвостом, выбрался из конуры.

— Чего не лаешь-то? — упрекнула его полудница. — А если это не мы с Лидой, а плохие люди?

Пёс радостно заскулил: я, мол, вас давно почуял, чего мне на вас рычать да лаять.

— Это у нас крылечко, — объясняла Лида. — А об этот коврик мы с дедушкой ноги вытираем, чтобы грязь в дом не заносить.

— Можно и мне ноги вытереть? — спросила Акуля.

— Можно, — разрешила Лида. — А вот это дедушкины тапочки. Он в них в дом заходит. Ты же знаешь моего дедушку?