Полудочка
Шрифт:
– Я тебе счас подеру! – прикрикнула Ксенька. – Башку отверну! Иди к своей когтеточке.
– Миу, – сказал кот.
– Иди-иди отсюда и не мяучь, – повторила она. – Хуже будет.
Обиженно муркнув, Лапсик удалился.
Через полминуты из кухни долетел грохот чего-то упавшего.
Жизнь продолжалась, для кота происходящее на диване было в порядке вещей.
– Дядя Слава!
– Да, Ксеня, – не сразу отозвался Ганцев. – Слушаю.
Ему до сих пор было так хорошо, что не хотелось разговаривать.
– Хотите, скажу?
– Скажи, – позволил он. – Что именно?
– Знаете, почему я так на вас напрыгнула?
– Когда – сегодня?
– Нет, позавчера.
Она поерзала, придвинулась вплотную.
Ганцева обдало таким теплом, какого он не получал ни от одной из жен, не говоря про любовниц.
– В общем, дядя Слава, как-то раз я прочитала одну книжку.
– Как называется?
– Не знаю. Она была без обложек, и начала не было и конца, все насмерть оторвано, но там что-то говорилось про маленького лорда.
– Наверное, маленького принца?
– Нет, дядя Слава, о чем вы говорите. «Маленького принца» я сто раз читала – раньше нравилось, теперь поняла, что он сентиментальный придурок, вроде Артемия. Лорд, именно лорд.
– И что ты прочитала про лорда?
– Да в общем ничего. Там было слишком много чисто для взрослых, типа восемнадцать плюс, нашла у предков в шкафу. Они поняли, что я читаю – спрятали или даже выбросили. Но неважно.
– А что важно?
Как ни странно, в девчонке послойно открывались глубины, которых он не предвидел.
– Там была одна глава, ее я успела прочитать.
– Какая? О чем?
– Герой был парень. Вроде меня или еще младше. Не помню уже, то ли швед, то ли чех. И вот однажды он полетел на самолете. В первый раз в жизни. И от впечатлений чуть ну умер от страха.
– Какая ерунда, – невольно возразил Ганцев. – Умереть от страха в самолете, пусть даже в первый раз!
– Дядя Слава, я не сказала. Книжка про прошлый век, про самое начало. Самолеты были деревянные этажерки, каждый раз как последний.
– Тогда понятно, – согласился он. – И что дальше? Этот пацан вернулся домой и сменил штанишки?
– Нет. От полноты чувств изнасиловал тетку, которая была старше на двадцать лет.
Ганцев покачал головой.
– Так и я то же самое. Когда порулила вашим джипом, перессалась так, что потом взяла и вас изнасиловала.
– Ну насчет того, кто кого изнасиловал… Это большой вопрос, не будем уточнять, чтобы я не краснел.
– Не вопрос, – возразила Ксенька. – В таких делах все зависит от женщины, уж я-то знаю.
Ответить было нечем.
Подумав, он сказал:
– Насчет джипа… Хочешь, сейчас поедем, покатаемся. Сядешь за руль, проедешь, чтобы больше не… бояться?
– Куда я поеду, – взрослым голосом сказала она. – У меня и прав нет.
– Это ерунда, – Ганцев махнул рукой. – Поедем на вертолетку, там катаются все, кто еще не имеет прав.
«Вертолеткой» назывался участок, примыкающий к областному ожоговому центру. Когда в 89-м году произошла необъяснимая катастрофа двух встречных пассажирских поездов в Улу-Теляке, раненых доставляли в их город как ближайший. Для посадки вертолетов – армейских «Ми-8», поскольку у санавиации истощилась материальная база – за несколько часов была расчищена, снивелирована и заасфальтирована площадь размером в городской квартал. Те времена канули в Лету, вертолеты списались по ресурсу, но идеальная «вертолетная площадка» стала излюбленным местом тренировок в автовождении.
В последние годы пошли слухи, что это место – бесполезное с коммерческой точки зрения – застроят точечными высотками. Но пока там было просторно и оставалась возможность порулить.
– Потом поедем в какой-нибудь ресторан… хоть в «Охоту», там всегда есть жаркое из кальмаров. Пообедаем или поужинаем, отметим…
Он сделал паузу.
–…Сама понимаешь, что.
– А вам не нужно на работу?
– Ксеня, моя работа – это не та работа, что у твоего папы. Не я работаю, а на меня работают. Могу вообще не появляться, руководить по телефону. Так поедем?
– Ресторан и все прочее оставим на потом, дядя Слава, у нас все впереди. А сегодня…
Ксенька помолчала, нежно гладя пальцами его грудь.
–…Сегодня давайте чуть-чуть отдохните и повторим еще раз.
– Для закрепления отношений? – с невольной усмешкой уточнил Ганцев.
– Ну типа того.
– Я согласен, – ответил он.
– Хорошо. Вы полежите пока, а я пойду немножко умоюсь.
– Иди. Но сначала дай я поцелую твою грудь.
– Было бы что целовать.
– Ты ничего не понимаешь в женской груди, – возразил он.
– Если бы у меня была такая грудь, как у тети Риты…
– Ты ничего не понимаешь, Ксеня, – повторил Ганцев. – Все, что сейчас между нами происходит – это… у меня нет цензурных слов.
Сосок был темным и круглым, как шляпка единственного на весь лес подберезовика, найденного позавчера – в прошлой жизни, еще не освещенной этой девчонкой, в которой сосредоточился весь ее смысл.
5
– Ксенька…
Ганцев помолчал, раздумывая, стоит ли озвучивать мысли.
– Мы с тобой совершаем чудовищную ошибку. Ты маленькая и глупая, а я старый дурак. Я не знаю, как теперь буду приходить к вам в гости. И как ты будешь смотреть в глаза тете Рите.
Ксенька ничего не сказала.
– Возврата нет, это ясно. И не ясно, можно ли было иначе. Но последствия необратимы.
– Я не собираюсь смотреть в глаза тете Рите, – твердо ответила она. – Но даже если бы и посмотрела… Какая разница. Тетя Рита вас не любит.
– Что ты сказала? – уточнил Ганцев, ощущая легкие Ксенькины плечи на своей руке.