Полудочка
Шрифт:
– Доставить, доставить… – пробормотал подчиненный. – Адрес есть, я вижу… Домашний или офис в квартире?
– Домашний.
– А телефон у Ксении Викторовны есть? А то вдруг приедут, а она на работе.
– Телефон есть, – ответил Ганцев и тут же сообразил, что на самом деле его нет.
С Ксенькой они никогда не перезванивались; им было не о чем говорить.
Узнать ее номер не представляло проблем. Нужно было позвонить Виктору или Элле.
В просьбе не нашлось бы ничего двусмысленного. В субботу они обо всем договорились, с Войтовичами расстались тепло, как всегда. У подъезда Ганцев крепко обнял полупьяного Виктора и поцеловал в губы Эллу, которая обняла его в ответ и не отпускала чуть дольше, чем следовало жене друга. С Ксенькой они обменялись рукопожатиями, глядя глаза в глаза. Но лишних жестов не было, для окружающих отношения не вышли из привычного формата.
Однако звонить сейчас Войтовичам и просить Ксенькин номер вдруг стало невозможным.
Ганцеву казалось, что он скатится в какую-то ненужную колею, начнет юлить и оправдываться там, где без происшедшего на куче сена не требовалось оправданий.
Случившееся было необратимым; этот крест совести предстояло тащить всю оставшуюся жизнь.
– Телефон есть, Газинур, – повторил он. – Но в ежедневнике, а ежедневник я забыл в машине. Сейчас спущусь и принесу. А ты начинай собирать.
– Окей, Вячеслав Константинович.
– Это ведь займет немало времени, я полагаю?
– Думаю, как минимум до вечера, доставим завтра. Допустимо?
– Допустимо, – ответил Ганцев. – И вот еще, Газинур.
– Слушаю, Вячеслав Константинович.
– Подбери из того, что у нас в наличии, монитор – побольше и получше. И лазерный принтер. «Эйч-Пи», если нет – передай Георгию от моего имени, пусть закажет. Это фактически для меня.
– Хотел бы я быть на месте нашего нового ВИП-клиента, – усмехнулся технический директор.
– Как говорилось в «Бриллиантовой руке» – «Напьешься – будешь!» – ответил Ганцев и пошел из кабинета.
2
Сняв джип с сигнализации, он распахнул водительскую дверь, но тут же захлопнул и перешел на другую сторону.
Вдруг подумалось, что на пассажирском кресле, где сидела оплодотворенная им Ксенька, могло остаться пятно, позавчера незамеченное.
Ганцев просунулся в салон.
Там пахло дорогой кожей оригинального американского производства и больше ничем. Черная подушка сиденья была девственно чистой, опасался он зря.
Начавшееся после возвращения с того берега прошло в тумане.
Елись какие-то шашлыки… впрочем, не «какие-то», а великолепные, поскольку он сам выбирал мясо в кэш-энд-кэрри «Метро», куда допускали лишь избранных. Сладенько подъелдыкивал Виктор, напролом дерзила Элла, насмешливо щурилась жена, что-то булькал насильно поимый Артемий.
Что делала все это время Ксенька, шло мимо сознания.
Ганцев был кристально трезв, но в лоскуты пьян от воспоминаний о том, что произошло под шорох мышей. Его мотало из стороны в сторону, колотило затылком об невидимую стену. Он был здесь и не здесь, изо всех сил старался не замечать Ксеньку, с которой свел бог Приап… Но сейчас вспомнил, что полудочка куда-то отлучалась, зажав в кулаке салфетки.
В отличие от «дяди Славы», она знала, что делает и умела ликвидировать следы.
Ганцев забрался на пассажирское сиденье.
Ксенька сидела и слева, за рулем. Но там она была невинной девчонкой, к которой он не испытывал никаких чувств, кроме отеческих.
А на этом ее тонкие ноги стали ногами любовницы – не любовницы, совратительницы – не совратительницы, кого-то непонятного, но тревожащего душу.
– Черт бы тебя побрал, Лолита недоделанная! – вслух произнес он.
Машина молчала, только на панели управления гаджетами помигивали какие-то лампочки, в назначении которых он еще не до конца разобрался.
Ганцев глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Потом вытащил телефон, открыл список контактов, нашел Войтовичей и задумался, кому из них звонить.
Не дав подумать, телефон ожил – завибрировал, потом зазвонил.
Цифры номера не вызывали ассоциаций.
– Компания «Комплайн», – ответил он, приняв вызов. – Ганцев слушает.
– Дядя Слава, это я… – виновато пропищал наушник Ксенькиным голосом.
– Ксеня, ты молодец, – искренне сказал Ганцев. – Я как раз думал о тебе, и…
Взять Ксенькин мобильный номер из памяти входящих было в тысячу раз проще, чем звонить ее родителям, изворачиваться ужом на сковородке своих знаний и опасаться, что те догадаются о лишнем.
– Я и говорю, дядя Слава, – подтвердила девчонка. – Мы с вами одной крови и на той же самой волне. Я дома одна, предки на работе до вечера… Приезжайте наконец.
– Ксенька…
Он замолчал.
Девчонка, которую он аттестовал «полудочкой», сверлила глубины подсознания.
– Все, что случилось вчера…
– Позавчера, если точно, – мелодичным голоском поправила Ксенька.
– Все, что было позавчера, было не с нами. Нас попутали черти. О том надо забыть. Забыть навсегда. И жить дальше.
Ганцев рубил фразами в духе коротко обритого Маяковского, который сожительствовал с чужой женой в ее же семье.
– Забудь все это. И дай бог, чтобы обошлось без последствий.
– Так и я о том, дядя Слава! – ласково ответила она. – Сегодня у меня последний безопасный день. Можно без презера. Завтра уже нельзя. Кайф не тот.
– Ксенька! – сказал он. – Я звоню тебе…
– Не вы, это я вам звоню, дядя Слава.
Проклятая девчонка одурманила так, что он перестал адекватно воспринимать реальность.
– Неважно! – выкрикнул Ганцев. – Хочу сказать, что твой компьютер собирается и завтра тебе его привезут. Всё. О прочем забудь навсегда.
Не дожидаясь Ксенькиного ответа, он дал отбой.