Полудочка
Шрифт:
Но было поздно рассуждать о несовершенном.
Стоило радоваться тому, что у него есть полудочка.
Ганцев обнял Ксенькино плечо.
Она положила тонкую руку поперек его груди.
Коршун, высматривающий сусликов, видел их двоих и не сомневался, что на душистом сене лежат настоящие отец с дочерью.
Узким сложением Ксенька больше походила на «дядю Славу», чем на своего отца. Среднего роста и крепкий, Виктор уже обзавелся солидным брюшком, а высокий Ганцев оставался тощим, как в студенческие времена, поскольку все ресурсы организма пожирал бизнес.
– Как я тебя люблю, Ксеня, знала бы ты! – проговорил он, притянув ее к себе, поцеловав в лоб, в глаза, в нос. – Знала бы ты, как я тебя люблю…
Погладив девчонку по волосам, Ганцев поднял ее ладонь со своей груди и по очереди поцеловал тонкие пальцы, наманикюренные зеленым.
Ощущение отцовства лилось лавиной и было сильнее, чем во времена Ксенькиного детства. Тогда Ганцев с ней просто возился, сейчас мог что-то дать.
– Как я тебя люблю, Ксеня! – повторил он. – Как я люблю тебя, моя хорошая!
– Я тоже люблю вас, дядя Слава, – ответила девчонка, приподнялась и поцеловала его в щеку.
– Когда ты выйдешь замуж…
– А когда я выйду замуж? – перебила она, потершись носом о его плечо.
– Ну, не знаю, об этом еще рано думать. Но, должно быть, лет через десять, когда закончишь институт и станешь самостоятельной.
– И что будет, когда я выйду замуж?
– Я подарю тебе «Кадиллак Эльдорадо». Красный, как твое бикини.
– У меня есть еще голубое бикини и черное. И даже белое – оно самое прикольное, через него все-все видно. Надела сегодня красное под цвет вашего «Хаммера».
– Надо же… Красный цвет тебе идет, а такая машина и подавно.
Глядя в небо, он пожелал коршуну успеха.
– Их уже сняли с производства, но в Америке полно подержанных, стоят в гаражах с минимальным пробегом. При их сухом климате это практически новые машины. Найду, закажу, подарю тебе прямо перед ЗАГСом.
– А за что мне такой подарок?
– Ни за что. За то, что ты есть на свете и я тебя люблю как дочь, какой у меня никогда не было и не будет.
В сене прошуршала невидимая мышь. Ксенька не врала.
– Дядя Слава, а можно, спрошу у вас одну вещь?
– Спрашивай.
– У вас с мамой что-нибудь было?
– С чьей?
– С моей, ясное дело, других тут нет.
– В каком смысле «было»? – переспросил Ганцев.
– В том самом, – спокойно пояснила полудочка.
– А с чего ты взяла, что у меня с твоей мамой что-то было?
– Вы так пялитесь на ее коленки…
– Ксеня, я мужчина, а твоя мама – женщина, – помолчав, ответил он. – А ее коленки – самые красивые из мною виденных. А видел я немало, уж поверь.
– И не только видели, – предположила она.
– И не только, – подтвердил Ганцев.
– Значит, у вас с мамой ничего не было?
– Не было, не было, успокойся.
– Значит, я не ваша дочь?
– Не моя, не моя. К сожалению.
Мышь появилась откуда-то снизу, пробежала через дорожку и исчезла в стерне. Природа жила по своим правилам, не обращая внимания на людей.
– Ты моя полудочка. «По-лу», прекрасно знаешь. Ты появилась на свет при мне. Я даже забирал тебя из роддома, потому что у твоего папы не было машины. Ты выросла у меня на руках, я люблю тебя больше всех на свете…
– Я это давно поняла, – перебила Ксенька.
–…Я отношусь к тебе как к родной, но ты не моя дочь. К твоей маме я не прикасался. Даже за коленку ни разу не потрогал.
– А хотелось?
– А ты как думаешь?
Она не ответила,
Разговор смешил, хотя цель расспросов оставалась непонятной.
– Это хорошо, что я не ваша дочь.
– Почему? – спросил Ганцев.
– Потому, – лаконично ответила девчонка.
Из-за ручья раздался зычный крик Виктора:
– Ребята-ааа! Ксения, Слава!.. Идите к нам, шашлыки горят и арака стынет!..
– Идем, идем, уже идем, – в ответ прокричал он.
Коршуну – или кем он был – осталось ловить сусликов в одиночестве.
Не без труда поднявшись, он протянув Ксеньке руку.
Та вскочила легко, обтряхнула с себя сено.
И вдруг одним молниеносным движением освободилась от трусиков-лоскутка.
– Ты что делаешь? – воскликнул Ганцев. – Хочешь в туалет?
Мгновенно отвернувшись, он успел заметить, что причинное место у Ксеньки выбрито до блеска.
– Дядя Слава, пожалуйста, снимите рубашку, – не отвечая, попросила она. – Надо под нас подстелить, а то мне набьется полная писька трухи.
5
«Хаммер» ехал спокойно, ему было некуда спешить.
Доселе непьющий Артемий, в которого Виктор насильно влил стакан водки, переваливался в багажном отсеке под грудой кое-как сложенных шезлонгов и сдавленно стонал во сне.
Взрослые блаженствовали на заднем диване.
Виктор обнимал пьяноватую Маргариту, приложив голову к ее обильной груди, Элла сияла своими фарами и даже не бросала замечаний.
Ксенька сидела на пассажирском месте, раскидав ноги, и дух ее жарких подмышек перекрывал запах нового кожаного салона.
Она не спрашивала разрешения сюда сесть, пользуясь новым статусом – просто залезла в машину первой и расположилась с комфортом.
Ганцев молча правил, глядел вперед и уже не мог понять, как все получилось.
Отпусти он бороду, та оказалась бы черной, на коротко стриженной голове еще не имелось седины и все ребра оставались целыми.
Но бес ударил так, как не бывало никогда.
Под березами их встретили привычными усмешками, ни о чем не спросили, посадили за еду. Ни Элла, ни Маргарита, ни Виктор с Артемием ничего не заметили, ни о чем не догадались. Вероятно, происшедшее настолько выходило за рамки допустимого, что нормальному человеку сама возможность такого не пришла бы в голову.