Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Держа ориентир на упомянутый экскурсоводом высоко торчащий над крышами лифт «Катарина», Самсут добрела до него пешком минут за пятнадцать и смело направилась в подвешенный под лифтом, как гондола, панорамный ресторан. Он, кстати сказать, так и назывался — «Гондолен». Кухня здесь, как и ожидалось, оказалась весьма недурна, хотя цены, мягко говоря, кусались. Но теперь, когда у Самсут неожиданно появилась «куча денег», она, будучи заядлым «рыбоедом», без стеснения заказала себе местное фирменное блюдо — gravlax. [7] Слава богу, что она не знала точного перевода этого названия, ибо аппетит в данном случае вполне мог быть и испорчен. А так и рыба, и салат с неизменным добавлением брусники, и запеченная картошка у изголодавшейся путешественницы пошли на ура. А еще сервис в этой ресторации оказался настолько высок, что, когда Самсут, остановив фланировавшего

по залу администратора, поинтересовалась: «Не знает ли он поблизости места, в котором можно было бы распечатать текст с дискеты?» — тот учтиво предложил взять этот труд на себя, воспользовавшись компьютером в кабинете менеджера. «Госпожа может быть уверена в полной конфиденциальности», — почел за должное объявить галантный представитель шведской кухни, и Самсут, улыбнувшись, без опасения протянула ему дискету.

7

Gravlax — лосось в маринаде. По-русски «грав», что в переводе звучит не слишком аппетитно — «могила». А все потому, что в былые времена это блюдо готовили исключительно под землей.

В ожидании компьютерной распечатки и финального кофе она уставилась в окно, из которого открывался потрясающий вид на город. Но мысли все равно невольно возвращались в Кепинг, к отцу. Какое счастье, что она решилась на эту поездку! И как же она благодарна телефонному шутнику Хоровацу, благодаря которому стала счастливой, нет, не обладательницей каких-то там призрачных миллионов — она вновь обрела отца! Да за одно только это по возвращении в Петербург она обязательно должна заняться поисками таинственного незнакомца-благодетеля, дабы, разыскав его, низко-низко поклониться в ноги. «Господи, как же обидно, как же невыносимо больно осознавать, что бабушка не дожила до этого дня, не узнала всей правды о своем любимом Матосе!» — невольно подумалось ей сейчас.

Бабушка Маро… Самсут прикрыла глаза, и из памяти тут же выплыл знакомый до каждой черточки-царапинки бабушкин портрет, с незапамятных времен висевший в их самой большой комнате на голой стене, слева от окон. С затаенной улыбкой смотрела с него молодая строгая женщина, одетая по предвоенной моде в пиджак с высокими плечами. Чуть вьющиеся волосы, нежный, но строгий рот и невыразимая печаль в тяжелых темных глазах… Самсут вздохнула: в конце концов, именно бабушке она была обязана едва ли не всем своим воспитанием.

* * *

Жизнь ее родителей всегда была похожа на цыганский табор. Сколько себя помнила Самсут, их большая, но совершенно нелепая квартира с комнатами по кругу, начинавшимися и замыкавшимися крошечным коридором, всегда была полна громкоголосых приятелей отца и матери, певших, пивших, писавших и превращавших дом в бедлам. И бабушка Маро, весьма отрицательно относившаяся к театральным и антисоветским закидонам своего сына, а еще хуже — к провинциальным замашкам малороссийской невестки, быстро поняла, что маленькая Самсут должна стать только ее внучкой. И первые годы, пока Маро не вышла на пенсию и работала на своей опытной станции в ЦПКиО, она с утра забирала девочку с собой. Самсут до сих пор любила высокие травы парка, заброшенную колоннаду на тенистом берегу, скрип уключин по прудам и легкость дворца, в котором, как утверждала много позже бабушка, Екатерина впервые отдалась Потемкину. Парк стал ее детской, а потом и школой, поскольку Маро с шести лет водила ее на детские курсы английского, расположенные в том же самом дворце.

Ах, как тогда Самсут, затаив дыхание, скользила по лаковым полам первого этажа, стараясь проникнуться ощущением величия, исходившего от древних статуй! С каким рвением занималась она в крошечных, белых как сахар, комнатках наверху, с какой нежностью кормила с ладошки сорванными листьями двух чугунных львов — и с каким превосходством смотрела на остальных детей, чьи бабушки и дедушки битый час просто так сидели на лавочках и болтали о всякой ерунде. Ее же бабушка, всегда с легкой насмешкой отзывавшаяся об этой аллее старых женихов и невест, в это время работала на своей станции, и все там глядели на нее с любовью и уважением!

Маро много разговаривала с внучкой. Обычно они говорили обо всем, однако были две темы, которых старая Маро касалась крайне неохотно: это Армения и блокада. Бабушка вообще не любила вспоминать войну, которая отняла у нее двух самых дорогих людей — маму, Самсут Матосовну (да-да, именно от своей прабабки унаследовала она свое имя, не слишком благозвучно сочетающееся с дубленой и неоригинальной русской фамилией — «Головина»), скончавшуюся блокадной весной 1942 года, и младшего брата, Алешу, год спустя погибшего в боях за Сталинград. И кто возьмется теперь укорить ее, Самсут нынешнюю, за то, что в своей детской, а затем и юношеской безмятежности, когда думаешь, что у тебя еще впереди целая жизнь, она совсем не расспрашивала бабушку об этом? Равно как и о еще очень многих вещах, ставших по-настоящему важными только теперь. И лишь перед самой смертью, когда Маро была уже почти в беспамятстве, она попросила внучку снять с иссохшей шеи деревянный крестик, с которым она никогда не расставалась, и сберечь его. Бабушка пыталась сказать что-то еще, явно что-то важное, мучившее, однако внятные слова, а тем более фразы ей уже давались с огромным трудом. С усилием Самсут смогла разобрать лишь слова про каких-то людей, которым следовало этот самый крестик вернуть, иначе «проклятия не снять», и еще про какую-то тетрадку, где «про все это написано».

А потом Маро умерла. А эту самую тетрадку тогда так и не нашли, хотя в ее поисках Самсут и перерыла весь дом. И остались у нее только бабушкины книги по биологии да разные красивые, но утилитарно бесполезные вещи, навроде раковин, засохших стволов сахарного тростника и стручков гигантских акаций, которые только усугубляли царивший в квартире хаос и являлись дополнительными сборниками бесконечной и неистребимой петербургской пыли. А еще портрет на стене и смутные детские воспоминания о том, как красиво и быстро писала Маро армянские буквы, казавшиеся девочке какой-то волшебной вязью, сказочным узором. Они были похожи то на конские подковы, то на очертания женского тела, то на церковные кресты, и казалось, что их можно взять в руки, настолько они были зримы и вещественны. Впрочем, нет, осталась еще и песенка, которую Маро пела ей в детстве, когда та заболевала, и в ранней юности, когда видела, что внучка чем-то сильно расстроена. И вот сейчас Самсут, вспоминая бабушку и, как всегда, мысленно прося у нее прощения неизвестно за что, тихонько-тихонечко запела сама себе:

Молодая, молодая, обновленный серп! В полноте ала, зелена в ущерб! Ты стара зашла, ты млада взошла, С края света что нам ты принесла? — Счастье на весь мир, Царям — лад и мир, Покойникам — любовь, Хлебушку — дешовь, Добрым — много дней. Рай — душе твоей.

Самсут полезла в сумку и бережно вытащила из нее отданную отцом тетрадку. Отец оказался прав — разобрать прабабушкин почерк, в котором вперемежку чередовались фразы как на армянском, так и на русском, было весьма непростым делом. Шершавые серо-голубые разлинованные листки были испещрены ломкой, прерывистой вязью армянских букв, напоминавших причудливо изогнутые сухие прутики. Буквы, старательно выведенные химическим карандашом, местами стерлись, местами расплылись. Самсут вздохнула — в детстве бабушка Маро учила ее армянскому алфавиту, но дальше названий букв дело не пошло, а потом началась школа, нагрузки… Правда, на розовом обороте картонной обложки ей удалось разобрать несколько слов, написанных явно той же рукой… Она отчетливо увидела перед собой эту руку — тоненькую, высохшую, как птичья лапка, с острыми бугорочками суставов…

В этот момент к Самсут подошел администратор заведения и чуть ли не с поклоном вернул дискету, присовокупив к ней тонкую офисную папочку, внутри которой лежали несколько отпечатанных на принтере листочков с текстом-переводом, и с достоинством удалился. «Надо будет оставить им чаевых побольше», — подумала Самсут и, невзирая на то, что сама всегда ругала Вана, когда тот норовил пристроиться за обедом с книжкой перед носом, с нетерпеливой жадностью принялась за чтение.

Лейтенанту Тер-Петросян Алоше Петровичу, моему сыну

Дорогой сынок Алоша!

Вот уже полгода, как нет от тебя вестей — вести, особенно добрые, не спешат в наш осажденный город. Каждый день возношу молитвы Господу нашему и его ангелам за тебя и твоих товарищей, доблестных русских воинов.

Пишу в надежде, что когда-нибудь…

Здесь в распечатанном тексте в скобках стояла пометка «дальше неразборчиво».

У нас все хорошо — спасибо сестре твоей Маро. У себя на работе она растит еду, кормит город — и немножко нас. Всю зиму мы варили на буржуйке ее сладкие прутики, ели бурый питательный порошок, так и пережили голодную страшную зиму. Теперь полегче. Маленький Матос — совсем джигит, он удивляет и радует…

Вновь несколько строк с пометкой «неразборчиво»:

…в окно на все еще скованную льдом Невку, я вспоминаю родной свой Ван, теплый, зеленый, город-рай. И за какие грехи Господь изгнал нас из нашего рая?..

Поделиться:
Популярные книги

Я не Монте-Кристо

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.57
рейтинг книги
Я не Монте-Кристо

Отмороженный 7.0

Гарцевич Евгений Александрович
7. Отмороженный
Фантастика:
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 7.0

Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич
Фантастика:
альтернативная история
7.30
рейтинг книги
Истребители. Трилогия

Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Рыжая Ехидна
2. Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.83
рейтинг книги
Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Мама из другого мира. Чужих детей не бывает

Рыжая Ехидна
Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.79
рейтинг книги
Мама из другого мира. Чужих детей не бывает

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Бастард

Осадчук Алексей Витальевич
1. Последняя жизнь
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
попаданцы
5.86
рейтинг книги
Бастард

Ненастоящий герой. Том 1

N&K@
1. Ненастоящий герой
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Ненастоящий герой. Том 1

Бывший муж

Рузанова Ольга
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Бывший муж

Идеальный мир для Лекаря

Сапфир Олег
1. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря

Мастер 4

Чащин Валерий
4. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер 4

Адепт. Том второй. Каникулы

Бубела Олег Николаевич
7. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.05
рейтинг книги
Адепт. Том второй. Каникулы

Кукловод

Злобин Михаил
2. О чем молчат могилы
Фантастика:
боевая фантастика
8.50
рейтинг книги
Кукловод

Ваше Сиятельство 3

Моури Эрли
3. Ваше Сиятельство
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 3