Полукрылые. Черные песни забвения
Шрифт:
«Разве такое вообще возможно? Почему он, этот неКрылатый, знает, что такое возможно, а я нет?»
Незнакомец продолжал водить перед собой рукой, надавливая то там, то здесь, и вдруг его кисть провалилась в пустоту – а барьер исчез с легким дуновением ветерка.
От этого мама Артема сдавленно выругалась сквозь зубы. Его милая, вежливая мама! Выругалась! Артем никогда прежде не слышал от нее ни одного бранного слова, даже когда они ссорились.
– Последний раз предупреждаю, оставьте нас в покое – прохрипела Милена Игоревна, – Не вынуждайте меня применять крайние меры!
Нападавшие
Полукрылая глубоко вздохнула, словно решаясь на что-то, и запела новую Песнь, в этот раз длиннее и глубже. Она отпустила руку Артема и сделала шаг вперед, слегка раскинув руки, словно отгораживая птенцов от опасности. По ее шее побежала вязь белоснежного узора, ярко видневшаяся даже в сумерках, а пальцы хищно скрючились. Она начала окрыляться! Артем буквально кожей ощущал, как вибрация от звуков расходилась от певицы веером, как круги по воде.
Стоящий слева незнакомец схватился за виски, словно его обожгло изнутри резкой болью, пошатнулся и застонал. Тот, что держал шприц, в испуге посмотрел на товарища, но тут и сам громко охнул и схватился свободной рукой за грудь, стал царапать форменную куртку, пытаясь расстегнуть воротник. Он начал хватать ртом воздух, задыхаясь, будто рыба, выброшенная на берег, и попятился. Еще несколько шагов, и он просто рухнет с края крыши. Артем не успел подумать, хорошо это будет для них или плохо, как мама внезапно замолчала, явно не завершив Песнь, захрипела, в ее горле что-то булькнуло, а потом она согнулась пополам в приступе дикого, выворачивающего наизнанку кашля.
– Мама! Мам, что с тобой?
Артем кинулся к ней и обхватил за талию, придерживая сотрясающееся в конвульсиях тело. Не переставая кашлять, Милена Игоревна выскользнула из его рук и осела, упершись ладонями в поверхность крыши. Опустив голову так, что волосы загородили лицо. В окружающем полумраке Титов заметил, как начавшие отрастать перья пропали, пальцы, теперь вполне человеческие, мелко дрожали, а ее белокурые пряди словно присыпало мукой. Да она же вся седая!
Артем не нашел в себе смелости наклониться и взглянуть маме в лицо. Что он увидит там? Вдруг мамиными глазами на него посмотрит старуха, какой стала Алена Петровна?
Страх перерос в ярость. Его начало трясти.
– Вы… Вы… Да кто вы т-такие в-вообще!
Да, их не обучали никаким Выпеваниям, которые бы могли воздействовать на человека. Но Артем вспомнил Черниченко, и как тот не сомневался, что справится с неКрылатым. Судя по тому, что Никиты до сих пор не было, а преследователей стало на одного меньше, ему это каким-то образом удалось. Во всяком случае, он смог его задержать.
Более не раздумывая, Артем хлестнул по противникам первой пришедшей ему на ум мелодией – барьером, сдерживающим психео.
– Получайте, сволочи!
Это не сработало. Оба мужчины слегка пошатнулись, как от порыва ветра, и только. Но это не остановило Титова. Он выплевывал из себя Выпевание за Выпеванием, вкладывая в них свой страх, свою боль, свою злость. Ничего толком не получалось, но он старался снова и снова, перебирал все
Напряжение застилало Артему глаза, но он все же успел заметить, как нападающие кивнули друг другу, словно готовясь начать действовать. И тогда, повинуясь какому-то интуитивному ощущению, пришедшему из глубины сознания, Артем просто перестал насиловать память, пытаясь извлечь из нее то, чего там не было. Он набрал побольше воздуха в грудь и запел самой своей сутью, свои сердцем.
Эл молча стояла рядом, очевидно, тоже не зная ни одной мелодии, что могла бы помочь. Неожиданно она взяла его за руку. Артем сбился с Песни и на секунду замолчал, от удивления разжав стиснутый кулак, а ее прохладная ладонь проскользнула внутрь. Вихрева переплела их пальцы и немного сжала, как будто в жесте одобрения.
Артем поймал чуть было не ускользнувшую Песнь, а Эл подхватила ее, как тогда на соревнованиях, и через их сплетенные руки в него словно потекла дополнительная сила, а еще спокойствие и уверенность.
Их тихие голоса звучали в унисон и переплетались, дополняя друг друга. Внутри Артема рождалось какое-то незнакомое чувство, что-то неведомое поднималось из глубин его души, рвалось к поверхности, расталкивая, протискиваясь, стремясь ввысь. Нестерпимо начали зудеть виски и скулы. Артем потер лицо свободной рукой, словно отгоняя назойливое насекомое, и обомлел, нащупав подушечками пальцев жесткую колкую щетину и плотные бугорки под кожей.
Он что… окрыляется?! Но этого просто не может быть! Это невозможно! Первая трансформация должна произойти не раньше, чем через год, а то и позже…
Артем повернулся к Вихревой и увидел, что и ее лицо стремительно покрывается серебряной маской. Тысячи мелких перьев, блестящих, как жидкая ртуть, прошили кожу и, сверкая, выбрались наружу. Глаза поменяли разрез, стали более круглыми и выпуклыми. Неестественными. Нос хищно изогнулся, а на висках над ушами выступили серебряные гребни. Кто говорил, что гарпии отвратительны? Окрыленная Элла была так прекрасна, что у него перехватило дыхание. Только чудом Артему удалось не сбиться, не прервать Песнь. Возможно, дело было в том, что это не он сейчас выпевал мелодию, Песнь сама рвалась наружу из его сердца, хотела быть спетой именно здесь и сейчас.
Преследователи смотрели на них во все глаза, эмоции на их лицах сменялись быстро, как кадры в фильме – сначала появилось непонимание и недоумение, затем брезгливое удивление и, наконец, страх.
«Наконец-то, удалось их хоть чем-то пронять», – злорадно подумал Артем.
Глядя на двух мужчин перед собой, он почувствовал жгучее желание, чтобы они испытали все то, что выпало на его долю в последнее время. Ссора с мамой, обида и непонимание, издевки одноклассников, презрение, тяжелый унизительный разговор с отцом – все это переплавилось в единый тугой комок горечи и отчаяния, болезненно пульсирующий в груди. И неважно, что люди на крыше были тут совершенно ни при чем. Они были виновны как минимум в том, что состояли в сговоре с тем, кто похитил маму. С тем, из-за кого она за сутки превратилась из цветущей женщины в дряхлую развалину. А значит, они должны поплатиться.