Полундра
Шрифт:
— Да ничем, — сердито отмахнулся тот. — Вот так по забегаловкам сижу, в окно смотрю. Иногда пойду куда-нибудь, напьюсь как свинья… Не жизнь для меня без моря, понимаешь ты? Не жизнь!..
— А ты узнать не пробовал, — спросил мичман, — кто за всей этой продажей стоит?
— Пробовал, — с мрачным видом признался Полундра. — Да только разве можно тут что-нибудь узнать. В штабе флота на меня смотрят, как на пустое место. Был старлей-спецназовец, а теперь я для них нуль без палочки. Отставной моряк, да еще и под следствием за хулиганство.
— А командир наш здесь не появляется?
— Он где-то в Питере пропал, целых два месяца от него — ни слуху ни духу. Как контракт подписывали, выдал он мне сотню долларов подъемных, говорит: жди, отдыхай пока. Вот я и жду. И отдыхаю, как могу…
Полундра снова налил себе коньяку, выпил залпом; машинально, не глядя, взял с тарелки что-то, стал рассеянно жевать.
— Ну, по сотне долларов каждый из нас получил, — заметил Пирютин. — Там еще человек десять с нашего судна решили с флота уволиться, кавторанг с ними тоже контракт заключил. Наш командир не дурак, самых лучших ребят из группы боевых пловцов себе забрал. Представляешь? А кто же тогда во флоте служить будет? Что, одни салаги да старики?
— Разоряют флот, как могут, — мрачно констатировал Полундра.
— Кстати, ты не пронюхал здесь, в штабе, что за операция нам предстоит? — пряча свой интерес за маской равнодушия, спросил мичман.
— Спрашивал, конечно, — мрачно отозвался Полундра. — Да разве мне теперь кто скажет!.. Хотя у меня такое ощущение, что они и правда сами ничего не знают.
— Странно, — заметил Пирютин.
— Им в штабе едва про наше судно заикнешься, так у них рожи сразу каменеют. И — рот на запор, ни одного вразумительного слова.
— Они там все на продаже нашего судна руки себе хорошо нагрели, — заметил мичман. — Вот и боятся теперь, как бы чего не всплыло.
— Это точно, — согласился Полундра.
Они снова налили себе по рюмке. Перед тем как опрокинуть ее себе в глотку, Полундра некоторое время смотрел на игру тусклого света от окна в густо-красном напитке. Потом тяжело вздохнул, пробормотал едва слышно:
— Ох, надоело все…
— Скучаешь? — сочувственно осведомился Пирютин.
— А ты нет?
— И я, — сознался тот. — Обрыдло сидеть на берегу. Хочется с горя напиться до отупения или пойти какую-нибудь махаловку устроить, так чтобы потом дней пять зубы из углов выметали… Как тогда, помнишь? Как, кстати, твое уголовное дело? — более серьезным тоном осведомился он. — Снова вызывали в прокуратуру?
— Нет, все тихо, — пожал плечами Полундра. — Один-единственный раз в прокуратуру Мурманска вызывали, и все.
Мичман в ответ одобрительно кивнул.
— Да уж, сдержал слово отец-командир, — сказал он. — Замял-таки дело!
— Замял, но не совсем, — криво усмехнулся Полундра. — Гражданский прокурор мне тогда четко сказал, чтобы я вел себя тихо, прилично. Если что—нибудь еще в таком роде сотворю, все запросто всплывет.
— И это при том, что тот коммерсант, которому ты кости переломал, свою заяву забрал?
— А что толку, что он ее забрал? — снова усмехнулся Полундра. — Он свою забрал, а заявы армейского патруля и милиции остались. Так что все осталось по-прежнему…
Помолчав немного и искоса поглядывая на своего собеседника, Пирютин медленно, осторожно сказал:
— По городку слухи ходят, будто это твоя Наташка его уговорила заяву забрать…
— Была моя, — мрачно сказал Полундра. — Была, да сплыла!
— Так ты знаешь? — удивился мичман. — У нас по городку слухи ходят, так я сначала верить отказывался…
— Какие слухи? — насторожился Полундра. — Что-нибудь про Наташку?
— Про нее, конечно, — кивнул Пирютин — Будто замуж она выходит за этого коммерсанта. Я сначала подумал, что брехня это все, но меня уверяли, что правда…
— Замуж выходит? — едва слышно переспросил Полундра. Его пальцы, державшие рюмку с коньяком, разжались. Рюмка упала на стол, коньяк разлился по тарелке с колбасой.
ГЛАВА 14
Ресторан при гостинице «Пулковская» внешне ничем не отличался от остальных подобных заведений. Ярко сверкающая в сумраке белой петербургской ночи неоновая вывеска, вереница дорогих машин на парковке, народ, снующий возле его входа вплоть до самого позднего часа. Тем не менее местные жители ресторан посещали неохотно, но вовсе не потому, что цены в нем были выше, чем в остальных подобных заведениях. Ни для кого не было тайной, что ресторан при гостинице «Пулковская» является одной из бандитских точек Северной столицы, где по вечерам собирается так называемая «красная волна» организованной преступности: бывшие силовики и спецназовцы, разочарованные в доходности службы Родине и решившие найти себе иной, более выгодный способ реализовать свои полученные на службе профессиональные навыки.
С криминалом, как известно, вяжется народ неспокойный — никогда не знаешь, что они могут выкинуть и в какую передрягу можно попасть, оказавшись с ними рядом. Собственно, работники ресторана и сами это прекрасно понимали и посторонних людей старались в свое заведение не пускать. Если какой-нибудь наивный и неопытный горожанин — возможно, в компании лица противоположного пола, — привлеченный эффектной вывеской ресторана, вздумал бы толкнуться в его дверь после восьми часов вечера, то натолкнулся бы на швейцара в форменной ливрее, но самого отталкивающего бандитского вида: широченная грубая рожа с перебитым носом или каким-нибудь ножевым шрамом через все лицо, огромного роста, медвежьей осанки. Встав на дороге вошедших неопытных гостей, он хриплым и глухим голосом спрашивал наивного горожанина, к кому тот пришел. И, услышав, что просто посидеть в ресторане, бандитского вида швейцар широко ухмылялся, обнажая страшные, гнилые обломки зубов, и также хрипло заявлял, что в их ресторане все столики уже заняты и вход в него только по спецприглашениям. Вообще-то администрация ресторана давала своим швейцарам четкие инструкции: в случае чего выпроваживать незваных гостей силой. Однако к этому прибегать не приходилось ни разу, столь убедительно действовал на среднестатистического горожанина такой прием.
К таким наивным и неопытным людям не принадлежал, однако, кавторанг Мартьянов, весьма уверенно прошедший в дверь заведения, едва заметно кивнув уголовного вида швейцару, почтительно вытянувшемуся при его появлении. Отдав гардеробщику свою форменную флотскую фуражку, кавторанг сразу направился в зал. Там, за одним из столиков, уже сидел и ждал его, заметно выделяясь среди остальных посетителей благообразным видом и гладким розовым лицом, обрамленным седой бородкой, его старый друг и однокашник Игорь Баташев.
— Ну вот и ты, кавторанг, — вальяжно проговорил он, без особой приветливости оглядывая сияющего радостью однокашника. — Стало быть, говоришь, хорошие новости мне несешь?
— Точно так, — самодовольно улыбнулся Мартьянов, — Нашел я все-таки эти документы, хотя под конец и сам уже не верил, что где-то до них докопаюсь. Архив есть архив, сам понимаешь…
С этими словами кавторанг извлек из внутреннего кармана флотского кителя, который он, несмотря на увольнение, продолжал носить, небольшой предмет и положил его на стол перед Баташевым. Опытный человек без труда опознал бы в этом предмете миниатюрный шпионский фотоаппарат, который применяют исключительно для тайной пересъемки документов.