Полуночная роза (Месть по-французски)
Шрифт:
— Выкини половину вещей, — приказала она, — если ты решила отправиться со мной, будь готова к тому, что ехать придется быстро и налегке.
— Я была уверена, что ты со мной согласишься, — обрадовалась Элин.
Раненый Николас, забившись в угол, посматривал поочередно то на свою кровоточившую руку, то на сэра Энтони Уилтона-Грининга. Тони был не в лучшем состоянии. Он занял угол напротив, и, если бы клинок чуть глубже вонзился в его правую руку, едва ли она бы сохранила подвижность.
— Вы владеете шпагой лучше, чем я предполагал, — пробурчал
— Но вы ведь и не хотели меня убивать, правда, Блэкторн? — Тони весело присвистнул. — Девушка влюблена в вас, я предан вашей сестре, и вся эта драка — пустое дело. Почему бы вам на ней не жениться? Вы бы избавили всех нас от множества хлопот.
— Сомневаюсь, что я ей нужен, — сквозь зубы процедил Николас, прислоняясь темноволосой головой к стене и глубоко вздыхая. — Жизлен уверена, что я погубил ее жизнь, и отчасти она права. Если бы она сделала глупость, и вышла за меня замуж, то я бы окончательно лишил ее надежды на счастливую жизнь. Проклятие безумных Блэкторнов, вы же знаете.
— Мне осточертело слышать про безумных Блэкторнов, — равнодушно ответил Тони. — Я не сомневаюсь, что у вас была целая куча помешанных предков, и вы, конечно, сделали все, что было в ваших силах, чтобы тоже не ударить лицом в грязь. Но это вовсе не значит, что вы не способны измениться. Если захотите.
— А зачем?
— Но, по-моему, все ясно. Почему бы вам ей не признаться?
— В чем?
— Что вы любите ее, дружище. Мне это стало очевидно, после того как я наблюдал вас вместе всего несколько минут. Вы считаете, что она все знает, но, могу поклясться, что вы ей ни разу этого не сказали.
— Вас это не касается.
— Касается, раз вы решили проткнуть меня шпагой, — не отступал Тони, — если вам действительно хочется жениться на этой девушке, скажите ей, что любите ее. Поверьте, это куда проще, чем вам кажется.
Подобная настойчивость заставила удивиться даже бесстрастного Николаса.
— Это что-то вроде отеческого совета? Жаль, что наш разговор не состоялся до того, как я попытался вас убить.
— Не имеет значения, дорогой друг. Я и не ждал от вас ничего другого, — Тони небрежно махнул рукой, — но если вы все же готовы послушаться меня, то я бы на вашем месте не откладывал. Подниметесь наверх и скажите ей всю правду.
Глаза Николаса снова сузились от подозрительности.
— Вы убеждены, что не заинтересованы лично?
— Я очень, очень заинтересован. Если Жизлен не захочет остаться с вами, я буду вынужден взять ее с собой, и тогда она будет третьим лишним во время чудесного медового месяца, и вы, возможно, снова захотите проткнуть меня насквозь. А я не убежден, что смогу еще раз легко от вас отделаться.
Николас заставил себя подняться, и, прислонившись к стене, старался успокоиться.
— Она никуда не поедет, — сказал он.
— Вы должны сказать ей «пожалуйста», — осторожно посоветовал Тони.
Наконец, решившись, Николас направился к двери, и столкнулся с озабоченным Трактирщиком.
— Вам это едва ли понравится, Блэкторн, — сказал он, —
ФРАНЦИЯ
23
Двум женщинам понадобилось чуть больше недели, чтобы добраться до места. От границы до горной деревушки Лантс они ехали два дня, и Жизлен твердила себе, что ради того, чтобы спасти брата, она готова пробыть во Франции сколько потребуется. Италию они миновали быстро, проделав большую часть пути верхом.
Во Франции все было иначе. Как только они подъехали к границе, Жизлен решила принять меры предосторожности. Они надели на себя простую одежду и обменяли лошадей на крестьянскую повозку. Они ночевали в амбарах, канавах, ели хлеб, сыр и пили кислое красное вино, а если какой-нибудь мужчина имел глупость к ним приблизиться, Жизлен тут же ставила его на место, произнося парочку подходящих слов. Она была настроена непримиримо, — она потеряла Шарля-Луи, она отказалась от Николаса, человека, которого любила. Если она сумеет найти брата, то у нее появится надежда снова жить в согласии с собой и окружающими. Она преодолеет любые препятствия и вернет себе того, на кого сможет излить всю любовь, которую научил ее снова испытывать Николас.
— Что бы ни случилось, не произноси ни слова, — велела она Элин, когда они остановились возле дверей маленькой гостиницы, которая, судя по всему, была здесь единственным заведением подобного рода.
— Ты — моя двоюродная сестра из Дьеппа, дурочка, не умеющая говорить.
— Но почему? — возмутилась Элин, — я отлично говорю по-французски.
— Ты говоришь, как аристократка, простые люди говорят на другом языке. Кроме того, хоть твой французский действительно беглый, тебя выдает английская интонация. — Она посмотрела на подругу и заставила себя улыбнуться, — ты сама настояла на том, чтобы поехать со мной.
— Я не могла отпустить тебя одну. Я нужна тебе, хотя тебе кажется, что ты ни в ком не нуждаешься, а на самом деле тебе нужны люди.
— Да, — согласилась Жизлен, глядя на гостиницу, где ей предстояло все выяснить. — Мне нужны помощники, — она подумала о Николасе — обиженном мальчике, свирепом мужчине, нежном любовнике, душе столь же одинокой, как и она сама. Она стремилась к нему всем сердцем, всем своим существом знала, что так теперь будет всегда.
— Мы зайдем в эту таверну? — шепотом спросила Элин, явно стараясь не показать волнения. Жизлен удивленно на нее посмотрела.
— Чего ты испугалась? Не волнуйся, ты очень смешная, а оттого, что одежда тебе мала, ты выглядишь еще глупее. Если бы от тебя еще плохо пахло… жаль, что мы не прихватили с собой навозу.
— Ну что ж, хорошо, что тебе смешно, я постараюсь не подпускать никого близко и не разрешу себя обнюхивать.
— Ну, конечно, смешно, — ответила Жизлен. — Один человек сказал мне как-то, что можно либо смеяться, либо плакать. А я уже наплакалась вволю.
Вероятно, что-то в ее голосе выдало ее.