Полуночные тайны Академии Грейридж
Шрифт:
Дернула ее слишком сильно, и она оборвалась. И я сжала ее в руке, понимая, что вот, собственно говоря, и все. Ничего больше не осталось о наших… гм… отношений!
— Я не мог поступить иначе. Но потом, когда ты уехала, понял, что и этого все равно бы ничего не вышло.
— И почему же ты не мог поступить иначе?!
— Ты… довольно уникальна, Лиз! Вернее, твой дар уникален. К тому же, ты — одна из сильнейший магов-универсалов в Нубрии. Дети, рожденные в нашем союзе, могли бы унаследовать твою магию, и это определенно пошло бы на пользу Нубрии. Но когда ты отправилась в Грейридж, я осознал, что у наших отношений нет будущего. — Тут его голос дрогнул, и мне показалось, что Видар явно что-то не договаривает. — Я решил жить чувствами, а не долгом перед родиной.
— Что ты такое несешь?! — возмутилась я. — Какой еще долг перед родиной?!
— То есть, ты не знаешь? — удивился он довольно искренне. — В тебе есть уникальная мутация. Твоя бабушка и ты — вы последние ее носители во всем мире. Но я всегда любил Монику, так что… Прости, Лиз! Я знаю, что слова утешения здесь не помогут, и ты должна пережить это в одиночку.
— Спасибо за понимание! — огрызнулась я.
Хотела спросить у него о своем Даре — да, я чувствовала Хаос, ну и что из этого?! Вот, на зов Свена сползались все окрестные пауки и тараканы, таким вряд ли кто- то мог похвастаться в Нубрии и за ее пределами. Тогда почему же к нему не выстраивается очередь из девиц, желающих родить от него детей с тараканьим даром на радость моей родине?!
Но не спросила. Потому что мне было все равно. Какой уж тут уникальный Дар, если меня бросил жених, променяв на белокурые волосы, грудь и непревзойденное обаяние суккубы?!
Мы еще немного прошли молча, затем Видар, остановившись у развилки, произнес:
— До встречи на балу, Лиз! Как понимаешь, на него я пойду с Моникой.
Развернулся и ушел, а я осталась. Смотрела ему вслед, пока темно-серая мантия не исчезла за пышным розовым кустом, гордостью магистра Идема. Затем без сил опустилась на траву. Моргая и сбрасывая с ресниц непрошенные слезы, принялась рассматривать все еще зеленые травинки, перемежающиеся с начинающимися желтеть соседками, и на ползущую по одной из них божью коровку.
Затем услышала уверенные мужские шаги и почувствовала знакомые — теперь уже знакомые после случая в таверне! — магические вибрации.
Ко мне подошел Даррен Берг. Остановился, уставился сверху вниз.
Вздохнув, я тронула ползущую божью коровку. На это она распахнула крылья и с негромким гудением оторвалась от травинки.
Улетела.
Не выдержав, я негромко всхлипнула. Затем всхлипнула еще громче, потому что… Потому что и она меня бросила! Бросила меня одну!..
Меня все, все бросают!
— Что случилось? — раздался голос декана. — У вас такой вид, Лиззабет, словно вы только что встретились с умертвиями магистра Саппа, и они по привычке оказались не слишком-то вежливы.
На это я помолчала, подавив еще один приступ рыданий. Склонила голову еще ниже, потому что из потекли слезы, и я не хотела, чтобы он их видел.
Но и того, чтобы он ушел, тоже не хотелось. Наверное, потому что мне было очень и очень одиноко.
— Это была шутка! — Даррен Берг опустился рядом со мной на траву. Затем произнес участливо: — Подозреваю, встреча с друзьями прошла не совсем так, как вы того ожидали?
Пожала плечами, сорвав травинку.
— Если подруги отнеслись к тому, что я выступаю за Грейридж, еще более-менее нормально, то остальные, наверное, считают меня предательницей, — вздохнув, сказала ему. Повернулась во всей красе — с текущими по щекам слезами и, подозреваю, с покрасневшими глазами. — Что, собственно говоря, и требовалось доказать. Но, знаете, я бы это пережила… Уже привыкла к тому, что здесь меня считают недочеловеком и нубрийской швалью.
— Кто именно? — поинтересовался Даррен Берг холодно. — Кто именно здесь считает вас недочеловеком?
— Вам назвать все имена? — все же не удержалась от насмешки.
— Не отказался бы их услышать.
Голос декана не предвещал ничего хорошего тем, кого я могла бы назвать.
— И вы с ними разберетесь? — поинтересовалась у него. — Заставите рыть траншеи во славу короля Соррена?
— Там уже будет видно.
Вздохнула.
— Тогда вся ваша страна будет в одних траншеях, декан Берг! От Грейриджа до границ моей родины… Потому что половина Талии считает нубрийцев нелюдями.
— Зато вторая половина искренне раскаивается в том, что сотворили наши предки, — уверенно произнес он. — Шаг к сближению сделан, Лиззабет, эти Игры тому доказательство! Уверен, что с каждым годом напряжение будет спадать, и очень скоро нубрийцы станут привычными гостями на улицах Грейриджа.
На это я пожала плечами, потому что обсуждать с ним политику не было никакого желания. Да и какая тут политика, если меня только что бросил жених, цепочка, его единственный подарок, порвалась и даже божья коровка улетела!..
Ошеломляющее чувство одиночества толкало на странные поступки. Наверное, поэтому я и произнесла:
— Мне понравилось, как вы меня назвали — Лиззабет… Но будет еще лучше, если вы станете звать меня Лиз. — И тут же опешила от собственной наглости.
Оказалось, декан воспринял мои слова вполне спокойно. Кивнул, затем произнес:
— Пойдемте уже, Лиз! Не стоит сидеть на траве. Сентябрьское тепло обманчиво, и вы можете простыть. К тому же, размазывать слезы на глазах у всех не слишком-то к лицу адептке, выступающей за Академию Грейридж. Если уж вы хотите плакать, то можете это продолжить… гм… Например, в моем кабинете. Но, признаюсь честно, я не вижу причины для столь глубокой печали.
— Причина все-таки есть… — сообщила ему, не собираясь никуда с ним идти. — И она вовсе не в непонимании моих однокурсников или же в многовековой размолвке между нашими странами. Вообще-то, меня бросил жених. Поэтому я буду сидеть здесь и плакать, и мне совершенно все равно, что обо мне подумают! И месяца не прошло, как я уехала из Рамрайта, а он уже успел променять меня на девицу с кровью суккуба.
И, всхлипнув, отвернулась, принявшись выдергивать из талийской земли талийскую траву.