Полуночные тени. часть 2
Шрифт:
Похороны затянулись до ночи. Анегард не удивился бы, затей народ гулянку, но люди тихо разошлись и привычно заперлись. Наверное, не он один ощущал, что давящая тень никуда не делась.
Игмарт тоже был мрачен – мрачней некуда. Дождался, когда разойдутся люди, и сказал с явственно видимым усилием, не поворачивая головы:
– Боюсь один оставаться. Этой ночью чуть не спятил. Думал даже, может, дешевле станет, чтобы ты убил меня сейчас, не дожидаясь…
Чего «не дожидаясь», Анегард спрашивать не стал. Просто пообещал дать в морду, если понадобится срочно приводить идиота в чувство – да хоть прямо сейчас. А потом вспомнил о зельях Сьюз и предложил вместе глянуть, не найдется ли там чего подходящего к случаю. На худой конец, снотворное там точно было.
– Бабушка! Бабуля, ты приехала!
Капитан Гарник смотрел, усмехаясь в усы, как баронская дочка Сюзин кинулась на шею деревенской лекарке.
– Бабулечка, милая, родная, как я скучала! – Сьюз уткнулась в бабку, всхлипнула. – Тошно уже здесь, то нельзя, так не пристало, и отца расстраивать боюсь, и домой хочу…
Гарник сделал вид, что не слышит. Дом молодой баронессы Сюзин – здесь. Вот только босоногая Сьюз из лесного домика, внучка старой Магдалены, никуда не делась, сменив скромный деревенский наряд на парадные платья. Старается вести себя, как подобает, хочет порадовать старого барона, но видно, как ей бывает временами тяжко.
Поначалу, пока Магдалена сидела при старом бароне, отгоняя от него почти неминуемую смерть, девушке было легче. Она оставалась лекаркой – снадобий требовалось много, так что Сьюз дни и ночи напролет крутилась на кухне, вместе с бабкой подбирая травки, перетирая, смешивая, настаивая, отцеживая… Да и барону было не до воспитания чудесно найденной дочери, все силы уходили на борьбу с немощью. Он только иногда останавливал забежавшую с лекарством Сьюз, брал за руку, просил:
– Посиди со мной, Сюзин, дочка.
Тогда она присаживалась на табурет рядом с кроватью, и барон молча глядел ей в лицо. Или рассказывал что-нибудь, то и дело срываясь на кашель и делая длинные паузы – отдышаться.
Потом смерть отступила, немощь – тоже, Магдалена вернулась в деревню, а старый барон вспомнил об отсутствии у дочери должного воспитания.
Сьюз, надо признать, старалась. Не жаловалась. Но временами Гарнику чудилось, что вот-вот девушка сорвется. Решит, что спокойное житье в лесном домике и всеми уважаемая работа знахарки куда как лучше признанного благородного происхождения со всем к нему прилагающимся – красивыми нарядами, подобающим поведением и дочерним послушанием. Хотя наряды ей нравились, а подобающее поведение давалось, кажется, довольно легко.
Как-то Гарник даже спросил – как, мол, настроение, не тоскливо ли. Сьюз только рукой махнула. А после начала расспрашивать за Азельдор да за королевское поручение, да скоро ли Анегарда обратно ждать.
Если и думал Гарник, что девушка ждет не только Анегарда и не только за него волнуется, делиться мыслями с господином не спешил. Сьюз воспитана хоть и в строгости, но самостоятельной, ей и так нелегко привыкнуть к положению запертой в замке благородной девицы. А старый барон с каждым днем все меньше отпускает от себя «чудом найденную» старшую дочь. Даже травы перебирать и сортировать велел не в кухне, как та привыкла, а в его комнате, даже стол рабочий там для нее поставил. Сьюз работает, а старик-отец сидит в кресле у камина, рассказывает семейную историю, объясняет правила поведения. И мгновенно пресекает робкие «хочу бабушку навестить», «в деревню съездить», «с девушками поболтать».
А уж когда «старина Грегор» приехал…
Барона Грегора Ордисского капитан Гарник уважал. Старый друг господина, боевой товарищ, человек, что называется, высокой чести… Вот только вдовец с тремя дочерями – и явно начал подбивать клинья к Сьюз. А старый барон и рад! Нет, понятно, что девушку с таким воспитанием не всякий возьмет, но ведь и ей не всякий нужен! Их Сьюз – не какой-то там лежалый товар, чтобы сбывать с рук и радоваться, что берут!
Гарник слишком давно знал Сьюз. Помнил ее сопливой малышкой, тощим голенастым подростком, едва начавшей расцветать девушкой. Может быть, в глубине души относился к ней, как к дочери. И уж точно был уверен, что сама Сьюз мечтает не о выгодном замужестве, не о положении в обществе, а об одном знакомом ему нахале из гвардии короля. И, так уж получилось, тот нахал счастлив будет, если Сьюз станет его женой. Так зачем разрушать то, что сладилось само, словно мановением Звездой девы?
Гарник не сомневался, которого из двух возможных зятьев предпочтет старый барон Лотарский. Не сомневался и в том, что в этом вопросе отец не дождется дочернего послушания. Так не лучше ли не доводить обоих до греха?
Потому Гарник и привез в замок Магдалену, рассказав ей все, что сам знал, и даже то, о чем только догадывался. И вот смотрел, как радостная Сьюз обнимает «бабуленьку», хмурился в усы и думал: хоть за бабкиной спиной девочка от нового жениха спрячется, раз уж родной отец поощряет ухаживания гостя. Да и самой Сьюз пора хоть кому-то признаться, что место в ее сердце ненароком оказалось занято. Все же Магдалена ей вместо матери, а без материнских советов юные влюбленные девицы склонны вытворять такие глупости, от которых и богам стыдно станет.
Это был первый случай в жизни капитана Гарника, когда он пошел против очевидных намерений господина.
Марти вертел в руках склянку со снотворным. Легкий путь, достойный скорее пугливых женщин… Однако стоит быть честным хотя бы с самим собой – он уже на пределе от навязанной извне жажды крови, от ощущения мрачного, ждущего взгляда в спину. А напиться в хлам – тоже не выход, ему нужна с утра ясная голова.
Но вид снадобья, обещавшего хотя бы одну легкую, без кошмаров, ночь, будоражил неприятным чувством – как будто он то ли забыл, то ли упустил что-то важное. Будто вот-вот сделает ошибку.
Поэтому глотнуть из вожделенной склянки он не спешил. Пытаясь отвлечься от гнетущего чувства, спросил Анегарда:
– Как ты их слышишь? Я – как врага в бою, мыслей не прочту, а опасность всей шкурой чую. Думаю вот, вроде я командовать ими должен, но как?
– Попробовать не хочешь? – хмыкнул Анегард. – Знаю, что нет, но почему? Боишься?
Обвинением в трусости это не было. Скорее – признание разумной осторожности или нехватки опыта в общении с нежитью. Да уж… а у кого такого опыта хватает? Разве у самого Анегарда?
– А сам не хочешь? – ухватился Марти за последнюю мысль. – Слушай, Лотар, а правда? Ты с ними говорить можешь.
– Говорить могу, – согласился тот, – а приказывать – нет.
Следующее предложение, откровенно бредовое, Игмарту подсказало отчаяние.
– А если вместе попробовать? Одновременно? Ты говоришь, а я подкрепляю приказом, что тебя нужно слушать?
Лотар по-простецки почесал в затылке.
– И что ты предлагаешь им приказать? Рассыпаться в прах без посторонней помощи?