Полуночные тени
Шрифт:
Остаток дня я проболталась сама не своя. Все перепуталось в голове, перемешалось: Анегард, Ульфар, мятеж, баронесса, Зигмонд, богиня, отец… Хотелось поговорить с кем-нибудь, но с кем? Бабушке и так забот хватает, Анегарду и Зигмонду не до меня, а остальные не знают всего — и хвала богам, что не знают.
Ближе к ночи кто-то из служанок принес на хвосте новость: молодой господин как заперся у себя с Гарником и Зигмондом, так и не выходил. Девчонок это напугало, но меня — успокоило. Уж втроем придумают, как отбиться! Бабушка согласилась со мной и предложила всем не маяться дурью, а ложиться и отсыпаться впрок,
Я дождалась, пока уснет бабушка, и вышла во двор. Замок был непривычно тих, зато за стенами угадывался суетливый шум. Завтра в полдень… в полдень…
Ульфар не станет штурмовать нас. Даже я вижу: у него мало сил для штурма. Но на что-то же он надеется, приведя под стены замка Лотаров кучку своих наемников? Не на то ведь, в самом деле, что Анегард сам откроет ему ворота?
— Не спишь? — Зигмонд, как всегда, появился рядом внезапно, словно из ниоткуда.
— Страшно, — призналась я.
Зиг молча сжал мою руку. Я вздохнула.
— Что будет, Зиг? Их ведь мало для честного боя, так? На что они надеются?
У Анегарда не решилась бы спрашивать, Гарник не ответил бы. Зигмонд скрывать не стал.
— С ними маг, Сьюз. Очень сильный.
— Сильней тебя?
Нелюдь фыркнул.
— Я вообще не маг. Так, умею кой-чего.
— Не маг… — я покачала головой. — Энниса ты размазал, как делать нечего.
— Эннис твой всего лишь неумелый подмастерье, — сердито припечатал Зиг. — В мое время настоящий мастер такому недоразумению разве что полы мести доверил бы. А у этого и мастер — недоразумение, тьфу! Измельчали люди.
Заколдунец взглянул на стену, сказал с откровенно лживой небрежностью:
— Иди спи. Все хорошо будет.
— Постою еще, — ответила я. — Не хочу я спать. А ты иди, я ж понимаю, не до меня…
Кивнув, Зиг побежал к стене. Через пять или шесть шагов колеблющиеся тени смазали его, и я уже не понимала, точно ли вижу, как черный силуэт, оттолкнувшись от камней двора, наискось взмывает на стену, или мне это только чудится. Напрягая глаза до слез, я пыталась разглядеть, что творится на стене, но видела лишь черные зубцы и редкие звезды над ними.
Ровно в полдень Ульфаров герольд заговорил вновь:
— Его милость барон Ульфар Ренхавенский требует ответа! Согласен ли барон Лотар отказаться от неправедных притязаний и тем сохранить жизни своих людей?
Анегард ждал уже на стене, и ответил сразу. Коротко: «Нет». Кто бы сомневался?
Герольд возвысил голос — хотя, казалось, уж и некуда было:
— Его милость барон Ульфар Ренхавенский знает, что ныне в замке пребывает благородная Иозельма Лотарская! Так почему же наследник Лотаров распоряжается родительским достоянием помимо материнской воли? Пускай благородная баронесса выйдет и подтвердит решение сына!
Уж не знаю, как по ту сторону стены, а в замке ждали ответа Анегарда, затаив дыхание. Ведь по всем обычаям в отсутствие хозяина управлять делами должна его супруга, а не сын. Конечно, барон оставил вместо себя Анегарда, а слово господина — закон; но ведь хозяйки не было тогда в замке? Выбери Анегард волю отца или власть традиций, он в равной степени оказался бы и прав, и не прав.
Не знаю, что думал Анегард, отвечая, но голос его не дрогнул.
— Моя мать пошла против воли своего супруга и господина, а потому не смеет более распоряжаться его достоянием. Ее судьбу решит мой отец, пока же он не вернулся, барон Ренхавенский будет говорить со мной как с полноправным бароном Лотарским. И я, барон Лотарский, предлагаю ему убраться вон от моего замка и из моих земель! Иначе угрозы барона Ренхавенского обернутся против него самого, и смерть его будет достойной вора и разбойника, а не благородного человека!
— Угрозы на угрозы, — пробормотала бабушка. — Пойдем, Сьюз, разотрешь мне спину. Поверь, толку с этих разговоров не больше, чем от лая деревенских пустобрешек.
Конечно, бабуля оказалась права. Обменявшись «любезностями», каждый остался на своем месте: Анегард за стенами, Ульфар снаружи. Замок затаился в ожидании. Давно уж я не слыхала такой тишины; даже болтушка Анитка и певунья Динуша работали молча, кусая губы и едва не плача. Всем нам было страшно.
Вскоре рыжий мальчишка из Зиговой стаи принес новости: Ульфаровы молодчики рубили лес.
— Господин сказал, осадные башни строить станут, — говорил рыжий, изо всех сил стараясь казаться мужчиной, защитником перед стайкой трясущихся в ужасе клуш. — На таран они тут подходящего дерева не найдут, да и ворота здешние вышибать себе дороже станет. — Мальчишка понизил голос: — До ночи не построят, дело долгое, а ночью мы их подожжем. Так что спите пока что спокойно, до драки не скоро дойдет.
Девушки оживились, и даже тетушка Лизетт, кажется, облегченно перевела дух. Я вышла из кухни вслед за рыжим. Спросила:
— Тебя звать как?
— Рихар, — ответил мальчишка. — Мой отец был у господина капитаном. А ты Сьюз, я знаю. — Он, кажется, не против был поболтать. И я подумала: небось, со стены согнали, чтоб под шальную стрелу не попал. — Я тебя еще с леса запомнил. Ты смелая.
— Правда? — Моя улыбка наверняка вышла кривой и жалкой. — А мне кажется, трусиха. Знаешь, как боюсь?
— Это ничего, — ободрил меня Рихар. — Перед боем все боятся.
Я хотела спросить, где Зигмонд, но из кухни вывалилась толстуха Берта с двумя ведрами помоев, а мальчишку позвал кто-то из стражников. Оставалось утешаться тем, что хотя бы до завтрашнего утра мы в безопасности. Если можно, конечно, говорить о безопасности на войне.
Эту ночь никто в замке не спал. Гарник предупредил, чтобы во двор без нужды не высовывались, но именно поэтому то одна, то другая из кухонных девчонок выглядывала за дверь — и вновь с тихим вздохом садилась к столу. Молчать было страшно, разговоры не клеились. Тетушка Лизетт ругалась, грозила поутру завалить всех работой по уши, чтобы впредь ночами спали, а не дурью маялись… мы соглашались, обещали скоро разойтись — и не двигались с места. Старуха Инора все бормотала и бормотала молитвы, ее тихой дребезжащий голос ввинчивался в уши, в иное время кто-нибудь непременно попросил бы ее замолчать, но теперь назойливый речитатив странным образом успокаивал. Сохрани нас боги! Мне то чудилось, вот-вот засну, уронив отяжелевшую голову прямо на стол, то накатывала тревога, почти паника: казалось, вот сейчас, в эту самую минуту, наши мужчины сражаются, а мы тут сидим и не знаем, и ничем не поможем…