Полуночный ковбой
Шрифт:
— Где ты живешь, Джой? У тебя есть какое-то место?
— Ты слышал, что я тебе сказал?
— Да у меня есть. Есть у меня местечко для тебя.
— Учти, Крысеныш. Я не бросаю слов на ветер. Только подойди ко мне, и я тебе башку с плеч снесу.
— Да я просто приглашаю тебя, черт возьми, — сказал Рэтсо. — Говорю тебе, что я приглашаю тебя.
— Ах ты меня приглашаешь, дер-рьмо такое.
— Ну да.
— И куда же?
— Идем, я тут же все тебе покажу.
Они бок о бок двинулись в верхний город.
— С тобой жить я не хочу, — сказал Джой. — Ты думаешь, у меня совсем мозги потекли, если считаешь, что я буду с тобой?
Рэтсо
— Там нет отопления, — сказал он, — но, когда наступают холодные дни, я уматываю во Флориду. Так что чего мне беспокоиться, верно?
— Я, должно быть, совсем с ума сошел, — сказал Джой. — Ты у меня все зубы вытащишь и продашь, пока я сплю.
— В сущности, у меня там и кровати нет. Но одеял столько, что на хорошую лошадь хватит — с головы до ног.
— И что ж ты с ними собираешься делать, ты, хромая черепашка? Завалить меня ими до смерти. Ты-то уж точно попробуешь.
— И я обхожусь без света. Черт с ним, у меня есть свечки. Верно?
Мало-помалу, Джой стал представлять себе жилищные условия Риччио.
В Нью-Йорке было немало зданий, откуда из-за аварийного состояния были выселены жильцы. Семья одна за другой покидали обреченное строение, и, когда оно пустело, владелец (какая-нибудь крупная корпорация) малевал большие белые кресты на каждом из окон опустевшего дома. И Рэтсо обитал в целой серии таких «икс-квартир», как он называл их, — с тех пор, как в шестнадцатилетнем возрасте ушел из дома. Нуждаясь в квартире, он бродил по улицам в поисках окон, на которых были намалеваны большие белые кресты. Порой ему приходилось ломать замок, чтобы попасть внутрь, но куда чаще дверь была нараспашку. Порой ему даже случалось обнаружить остатки мебели, которую оставляли, уезжая, прежние обитатели квартир. Он перетаскивал свои скудные пожитки на новое место и невозбранно пользовался им как своим домом, пока управляющему не становилось известно о его присутствии или с отъездом последнего жильца в доме окончательно не отключали воду.
Теперешнее его жилище располагалось в большем квартале, населенном пуэрториканцами, в районе Западных Двадцатых улиц. Приведя Джоя сюда, он провел его в пустую квартиру на пустой этаж двумя пролетами выше, где в конце холла располагалась маленькая квартирка. Солнце клонилось к вечеру, но в комнатке было еще светло, и Джой понял, что тут куда приятнее, чем во всех тех местах, где ему доводилось спать в последнее время. Единственной мебелью у Рэтсо были стол и стул, но одеял было вдосталь. Взгляд Джоя упал на большую кучу их, сложенных в углу около окна, любых видов, которые только можно было себе представить: ватные, стеганые, армейские, индийские — все они были аккуратно расстелены на полу, образуя уютное мягкое ложе.
Рэтсо с удовольствием демонстрировал преимущества своего положения. Он предложил Джою стул, а сам наполнил жестянку водой, чтобы приготовить гостю растворимый кофе. Джой, намеривавшийся, было, расположиться на стуле, миновал его и опустился на ложе из одеял. Он буркнул что-то относительно его жесткости, но, не успев закончить предложение, провалился в глубокий сон без сновидений.
Через несколько часов он окончательно проснулся, не понимая, где находится. Он лежал лицом к стене в странной незнакомой комнате, погруженной в темноту, и только свеча на столе бросала неверные тени на стены и потолок. Где он? Медленно повернувшись, он обнаружил, что лежит на искусственном ложе из одеял, раскинутых на полу.
Освещенный пламенем свечи, прислонившись к стене и покуривая, сидел Рэтсо, слушая приемник Джоя.
Сев, Джой вырвал у него радио. Он покрутил его, чтобы убедиться в исправности. Выключив его, он подтянул транзистор к себе поближе.
— Где моя обувь? — спросил он.
Сапожки стояли под столом. Крысеныш ткнул в них пальцем.
— Как они там оказались?
— Ястащил их с тебя.
Джой снова посмотрел на сапожки и перевел взгляд на Рэтсо.
— Зачем?
— Чтобы ты мог выспаться.
Встав, Джой подошел к столу, под которым стояла его обувь.
— Я думаю, самое умное, что я могу сделать — это уносить отсюда ноги. — Сев, он стал натягивать сапоги.
— Зачем? Зачем, зачем, зачем? — сказал Крысеныш. — В чем дело?
Джой поднял голову, и ему показалось, что он увидел на физиономии Рэтсо знакомое выражение. Большим и указательным пальцами он держал сапожок, который медленно покачивался в воздухе, а Джой тем временем оценивал ситуацию.
Крысеныш — вор, — думал Джой, — но он представляет опасность только, если у тебя есть, что красть. Если же он будет проводить тут ночь, приемник, он может класть себе под голову — а что же касается сапожек, какой в них толк для человека, у которого такие разные ноги? Что еще ему может сделать этот малыш? Он вроде не педик. Взглянув на него, Джой увидел всего лишь испуганное маленькое хромое существо, сидящее на куче старых одеял в комнате запущенного дома, смертельно боящееся остаться в одиночестве. Так почему бы ему и не остаться? Он не мог объяснить, что с ним происходит, но ему показалось, что каждый раз, когда он делал самые простые вещи, они ему дорого обходились. Тем не менее ему не помешает, если хоть одну ночь он нормально выспится. Но первым делом, он должен вбить в голову, чёрт возьми, этому типу несколько главных принципов.
— Слушай, Крысеныш, — буркнул Джой, — я должен тебе кое-что сказать. Но только сначала дай мне сигарету.
Крысеныш протянул ему мятую «Рейли» и подвинул свечку прикурить.
Затем Джой в упор посмотрел на Рэтсо и сказал:
— Вот что я должен тебе сказать — для твоего же собственного блага. Значит, ты, м-м-м… хочешь, чтобы я тут остался?
Крысеныш пожал плечами.
— Я тебя не заставляю. То есть, ты понимаешь, я не настаиваю. — В голосе его явно не хватало убедительности, и, когда он пожал плечами, чтобы продемонстрировать меру своего равнодушия, движение это было еле заметно. Джой понимал, что, несмотря на свои слова, Крысеныш страстно хотел его присутствия, но тем не менее понимал, что не должен этого показывать, контролируя ситуацию.
— Ага. Ясно, я понимаю. — Он натянул сапожки. — Черт, а мне казалось, что ты хочешь, чтобы я тут остался с тобой. Но вроде я ошибся.
— Ладно, так и есть, — проворчал Крысеныш. — Я хочу, чтобы ты остался, и я приглашаю тебя. Я тебе это уже говорил.
— Ты знаешь, что тебя ждет?
— Что?
— В том случае, если я останусь. Потому что ты еще не знаешь — я очень опасный человек, ясно? Я только и думаю о том, как бы пришибить кого-то. — Он вгляделся в лицо Крысеныша в поисках реакции. Тот просто смотрел на него, и на лице его ничего нельзя было прочесть. Джой продолжал: — Чистая правда. Если кто-то поступает со мной, как ты, я только и думаю, чтобы рассчитаться с ним. Так что ты предупрежден. Ты слышишь меня?