Полуночный Прилив
Шрифт:
— Император?
— Мы не станем рисковать тобой, Удинаас. Но если мы падем, за тобой немедля пошлют.
Раб поклонился и отступил.
Рулад повернулся к отцу и братьям: — Сейчас мы войдем в Летерас. Мы потребуем свою империю. Готовьте оружие, родные мои.
Они начали продвижение.
Тралл еще немного поглядел на Мосага, гадая, что тот скрывает, и пошел за братьями.
Халл Беддикт двигался со второй ротой Эдур; в двадцати шагах за воротами он ступил в сторону и встал, следя за маршем воинов. Никто из них не обращал на него внимания.
Бессмысленная трата жизней. Он уповал на то, что не все городские солдаты окажутся безрассудно храбрыми. Больше нет причин сражаться. Летер завоеван. Все, что осталось — лишить власти беспомощного короля и предателей — советников. По мнению Халла — это будет единственный поистине справедливый акт нынешней войны.
Он уже оплакал брата Брюса. Хотя тот еще жив, его гибель кажется совершенно неизбежной. Поборник умрет, защищая своего Короля. Трагично и бессмысленно, но это будет исполнением последней летерийской традиции, и Халл не мог предотвратить этого — ни словом, ни делом.
Пепел в душе Халла уже осел. Позади них резня, впереди убийство. Преданный, он сумел увидеть конец безумной коррупции своего народа. Победа требует смерти Брюса: это наложило на душу Халла последний слой савана. Нет ему прощения…
Но даже сейчас у него осталось важное дело. Когда в город входила третья рота, он повернулся и скрылся в боковой улочке.
Нужно поговорить с Теолом. Объяснить всё. Сказать брату, что он догадывался о его обманах, его схемах. Он надеялся, что Теол будет тем человеком, что не осудит Халла за свершенное им. Нужно лишь поговорить.
Ему нужно нечто вроде прощения.
За то, что он тогда не спас родителей.
За то, что он сейчас не спасет Брюса.
Прощение. Простая вещь.
Удинаас стоял среди рабов из дома Сенгар, ожидая, когда придет их черед войти в Летерас. Уже дошли слухи о боях где-то впереди. Рядом стояла Уруфь, с ней Майен. Она куталась в тяжелый плащ, лицо ее выглядело сморщенным, глаза блестели как у одержимой. Уруфь не отходила от молодой женщины, словно ожидая побега. Они не сочувствует ей, нет. Ребенок — вот все, что ее заботит.
Бедная Майен.
Он знал, что она чувствует. Его самого охватила какая-то лихорадка, зуд в крови. Под курткой все пропиталось потом. Кожа горела огнем. Он держался, но боялся, что скоро потеряет контроль.
Это пришло неожиданно, как волна паники, безликого ужаса. Все хуже…
Закружилась голова. За миг до этого он понял, что случилось. И сдался потоку страха.
Вайвел.
Оживает внутри.
Жекки во главе с Б» наггой ворвались в город, все в форме Солтейкенов. Опустив носы, они вынюхивали след своего бога. И находили его в завихрениях летерийского воздуха — нетерпение, смешанное с бешеным гневом.
Радостные
«нагга присоединил свой вой к общему хору. Его сердце пылало дикой радостью. Свора ждет. Демоны, духи, Эдур и клятые императоры — что они теперь? Случайные, мимолетные союзники. В Летерасе ныне случится Возвышение Жекков. Империя Солтейкенов с богоимператором на троне. Рулад будет порван на куски, каждый Эдур станет кровавым, вкусным мясом. Сладкий мозг разгрызенных костей, мякоть, высасываемая из расколотых черепов!
День окончится таким побоищем, которого не забудут выжившие.
«Этот день, — сказал себе Б» нагга и тихо засмеялся, — принадлежит Жеккам».
Семьдесят три лучших солдата его роты сформировали стену щитов за спиной Мороча Невата. Они заняли мост через Главный Канал — отличное место для предстоящей драмы. Особенно его радовало, что рядом возвышался Третий Ярус, и на нем собирались горожане. Зрелища — вожделение Летера. Нет сомнений, что там уже делаются ставки. Наконец-то финед Мороч Неват получил достойную аудиторию.
Все шепотки и слухи о его трусости под Фортом ныне прекратятся. Немного, но и этого хватит.
Он помнил, что обещал помощь Турадалу Бризеду; но хвастовство этого человека не убедило Невата. Сказки о богах и прочее такое, исходящее от разнаряженного консорта… да ладно, это подождет до другого дня, до другой жизни. Пусть фатоватый любовник свергнутой королевы и ее отвратительный канцлер сражаются сами за себя. А Мороч жаждет скрестить клинки с Тисте Эдур.
Если они соизволят. Уродливая смерть под ударом магии — это кажется более вероятным.
Один из солдат что-то проворчал.
Мороч кивнул, сам увидев первых Эдур, появляющихся на улице. — Держать стену щитов, — прорычал он, выдвигаясь на пять шагов. — Это небольшая компания — пошлем их души Страннику в дырку!
Ответом на его похвальбу стали крики солдат. Их голоса внезапно охрипли от жажды крови. Мечи застучали о щиты.
Мороч улыбнулся. «Они нас услышали». — Поглядите на них, друзья — смотрите, как они колеблются!
Солдаты проревели боевой клич.
Тисте Эдур возобновили движение. Во главе их шел воин в золотой броне.
Мороч знал его. — Благослови Странник, — прошептал он и повернулся к солдатам. — Император! Тот, в золоте! — Он отошел от строя еще дальше, встав на самом краю моста. Поднял меч. — Рулад Эдурский! — завопил он. — Выйди и встань передо мной! Выйди и умри!
Багг указал пальцем: — Видите того человека? Это Турадал Бризед. Вы делаете это ради него. Если он окажется неблагодарным, задайте взбучку! Мне надо идти, но вскоре я вернусь…