Полуночный Прилив

Эриксон Стивен

По совету Нифадаса Брюс улегся отдохнуть на скамье и проспал несколько звонов на удивление сладким сном. Его разбудили принесшие завтрак слуги — день начался со странной в данных условиях нормальностью. Продрогший на утреннем холодке Брюс торопливо поел и подошел к сидевшему на другой скамье Нифадасу.

— Первый Евнух, вам нужно отдохнуть.

— Поборник, в этом нет нужды. Я сделал слишком мало и совсем не устал.

Брюс поглядел ему в глаза. Они были ясными и блестящими — совсем непохоже на обычный сонный взор Нифадаса. — И ладно.

Первый

евнух улыбнулся: — Последний наш день, Поборник.

Брюс нахмурился: — Никаких причин полагать, что Эдур хотят забрать вашу жизнь. Им понадобятся ваши знания. Как и Канцлера.

— Да, знания. Разумное допущение, финед.

Первый Евнух замолчал.

Брюс глянул на трон, пошел к нему. Склонился к Низали: — Первая Наложница, он еще спит. — Он взял ее за руку. — Не тревожьтесь, — сказал он, когда она начала вырываться, — я веду вас всего лишь к ближайшей скамье. Недалеко.

— Как, Брюс? Как могло все так обрушиться? Столь быстро? Не понимаю…

Он припомнил недавнюю встречу, на которой Низаль, Уннаталь Хебаз, Нифадас и король планировали удары и контрудары во всепоглощающей игре дворцовых интриг. Казавшаяся непобедимой самоуверенность, блеск разума в глазах. Он припомнил, как видели летерийцы земли Тисте Эдур: жемчужина, созревшая для выковыривания из раковины. — Я тоже не понимаю, Низаль.

Она позволила свести себя с подножия трона. — Как тихо. Уже начался день?

— Да, взошло солнце.

— Он не оставит трон.

— Знаю.

— Он… испуган.

— Сюда, Низаль. Ложитесь сюда. Вот подушки. Знаю, это не идеал…

— Вполне сносно. Спасибо.

Едва она легла, как сомкнула веки. Брюс увидел, что женщина уже спит.

Отвернувшись, Поборник вышел через главный портал в коридор с низким потолком. Здесь будет его позиция. Прямо впереди, на одной из плит пола, виднелся скорчившийся во сне Цеда.

А рядом с ним — Герун Эберикт. С мечом в руке. Смотрит на Цеду.

Брюс подошел поближе. — Финед?

Лицо Геруна осталось лишенным всякого выражения.

— Королевская Вольность не дает вам разрешения на всё.

Герун оскалился: — Он потерял разум, Брюс. Это будет милосердно.

— Не тебе решать.

Герун склонил голову набок: — Ты мне помешаешь?

— Да.

Миг спустя финед отступил и вложил меч в ножны. — В удачное время. Еще несколько мгновений…

— Что ты здесь делал? — спросил Брюс.

— Мои солдаты уже на позициях. Что мне еще делать?

— Командовать ими.

Тот вздохнул, присвистнув через щель в зубах: — Сегодня у меня другие дела.

Брюс молчал. Прикидывал, следует ли убить этого человека.

Кажется, Герун разгадал его мысли. Кривая ухмылка стала еще шире: — Помните о своих обязанностях, Брюс Беддикт. — По его знаку в коридор вошла дюжина охранников его поместья. — От вас ждут смерти при защите короля. В любом случае, — пробормотал он тише, — ты сейчас подтвердил все мои подозрения. На этом спасибо. — И он не спеша отошел.

Кровь

или честь… — Я знаю, что ты задумал. И предупреждаю: Вольность тебе не позволяет этого.

— Ты говоришь за короля? Не слишком ли самонадеянно, Брюс Беддикт?

— Король ожидает от тебя командования гарнизоном, защиты города, а не пренебрежения обязанностями ради личной мести.

— Защиты города? Не будь глупцом, Брюс. Если гарнизон желает геройской смерти — скатертью дорога. Лично я намерен пережить проклятое завоевание. Тисте Эдур не так уж страшны. — Он отвернулся и вышел, забрав охрану.

Кровь или честь. «У меня нет выбора, Теол. Прости».

* * *

Багг не удивился, обнаружив, что оказался на стене почти один. Никто не препятствовал его восхождению, ибо солдаты отступили, выбрав для обороны различные «бутылочные горла» города. Конечно, надо еще посмотреть, станут ли они упорно вести безнадежный бой. Но сейчас улицы почти опустели.

Опершись на зубец, слуга созерцал Эдур, подходящих к стене по западной дороге. Быстрый взгляд налево позволил увидеть приближение флота, а под ним присутствие громадного и ужасного демона. Существо, занявшее всю ширину реки и протянувшееся в длину на половину лиги. Жуткое создание, скованное магической цепью.

Западные ворота стояли нараспашку. Передовые элементы эдурского войска подошли уже на тысячу шагов. Двигались они с осторожностью. По краям войска из полей и придорожных канав появились первые волки — Солтейкены.

Багг вздохнул и глянул на второго стоявшего на стене. — Похоже, вам придется работать быстро.

Этот художник был в Летерасе известной и уважаемой фигурой. Копна густых волос, сплетенных с дикой бородой, оставляла видимыми на его лице только глаза и короткий нос. Невысокий и жилистый мастер всегда рисовал нервно и возбужденно, пританцовывая и резко нанося краски на доску, казавшуюся слишком маленькой для его великих замыслов. Этот недостаток перспективы давно уже был переработан в прием, а прием стал признанным стилем (конечно, насколько может быть общепризнан стиль отдельного живописца). Услышав слова Багга, он скривил лицо и оперся на правую ногу, а ступню левой поставил на правое колено. — Сцена, идиот! Она запечатлевается в моем разуме, вот тут, под левым глазом. Я ничего не упускаю. Каждую деталь помню. Однажды историки восхвалят мой труд. Увидите! Восхвалят!

— Так вы закончили?

— Почти, почти что почти, почти всё. Каждую деталь. Я снова сделал это. Вот что они скажут. Да, я снова отличился.

— Посмотреть можно?

Внезапная подозрительность. — Я сам вроде историка, — объяснил Багг.

— Точно? Я вас читал? Вы так известны?

— Известен? Может быть. Но сомневаюсь, что вы меня читали, потому что я ничего еще не написал.

— А, лектор!

— Ученый, пловец в океане истории.

— Мне нравится. Хотелось бы написать это.