Полуночный танец дракона
Шрифт:
– Но… как тебе это пришло в голову?
– Увидел ее на кладбище, – сказал я, – и сам чуть не умер. Представляешь, она разговаривала с холодным куском мрамора. В полной тишине. И вот тогда я переписал твои пленки, все эти его вопли и причитания, и вечером опять пришел на кладбище. Она, конечно, была там – думаю, она собиралась остаться там навечно и умереть с голоду. Ведь мрамор ей не отвечал. А ответ всегда нужен, даже если ты его не слушаешь или думаешь, что не слушаешь. Поэтому я подошел к могиле, включил диктофон, убедился, что из него доносятся выкрики старика, и отдал ей прямо в руки. И не смотрел, что будет дальше, станет ли она что-нибудь орать ему в ответ или нет. Просто ушел – и все. Только он и она. Она и он. Высокий голос, низкий голос. Низкий, высокий… В общем, ушел. А уже вчера вечером она сидела здесь на скамейке и ела ватрушку. Думаю, теперь она собирается жить дальше. Ну разве это не классно?
Сид прислушался к возмущенному голосу старика:
– С какой стати я должен все это терпеть? Кто-нибудь мне скажет? Я жду. А?
– С превеликим удовольствием! – кричала в ответ бабуля.
Мы с Сидом двинулись к выходу. Позади нас таяли в летних сумерках два голоса – ее высокий и его низкий.
По дороге Сид проникновенно взял меня под руку.
– Хоть ты и гой, – сказал он, – но здесь поступил как истинный еврей. Так и хочется сделать для тебя что-нибудь хорошее… Только вот не знаю что.
– Может, по пастроме? Под водочку, а?
Полуночный танец дракона
Помните, какое прозвище было у Аарона Штолица? Еще давно, раньше? «Продюсер, летящий на крыльях ночи»… А те две студии – кто-нибудь помнит? Одна – размером с рояль, другая – вообще как коробка из-под печенья? Я тогда там работал – первая дверь слева от входа на кладбище Санта-Моника. Бывало, стучится к нам покойник, а мы ему – ой, извините, вы, кажется, ошиблись дверью!
Чем я там занимался? Плагиатом, конечно. Перелицовывал чужие сценарии, крал музыку – и из всего этого мы монтировали фильмы. Например, такие, как «Монстр в парадной» (эту ленту очень любила моя мама, она напоминала ей о детстве в родительском доме), «Заводной мамонт», «Чокнутая бацилла» или «Нашествие тлей-гигантов»… И все это мы снимали исключительно по ночам – между заходом и восходом солнца.
А потом одним разом все изменилось. Ту страшную и прекрасную ночь, после которой Аарон Штолиц проснулся богатым и знаменитым, я помню едва не по минутам…
Все началось в жаркий сентябрьский вечер, когда в студии зазвонил телефон. Как сейчас помню, Аарон сидел в своем «офисе» метр на метр, скрываясь от назойливых, как мухи, полицейских. Я в соседней комнате монтировал на ворованном оборудовании очередную «нетленку»… И вдруг тишину прорезал истошный звонок. От неожиданности мы даже подпрыгнули, будто это был не обычный телефонный сигнал, а настигший нас из глубины веков вопль обманутых жен.
В конце концов пришлось подойти.
– Привет! – произнес голос в трубке. – Это Джо Самасуку – из кинотеатра «Самурай Самасуку»! Выручайте: у нас по расписанию на восемь тридцать назначена премьера – настоящий фильм о самураях от японской киностудии. Но пленка застряла где-то на фестивале – не то в Пакойме, не то в Сан-Луис-Обиспо… Так вот. Нет ли у вас какого-нибудь широкоэкранного фильма на девяносто минут – или о самураях, или типа какой-нибудь китайской сказки? Плачу пятьдесят баксов сразу. Можешь назвать мне навскидку несколько названий, из последних? Что-нибудь о крутых парнях, которые сухими выходят из воды?
– «Остров бешеных обезьян»…
Повисшая пауза говорила сама за себя.
– «Две тонны кошмара»…
Судя по выразительному шуршанию, хозяин кинотеатра «Самурай Самасуку» уже готов был нажать на рычаг, но тут…
– «Полуночный танец дракона»! – поспешно выкрикнул я.
– А вот это ничего… – Голос на том конце провода выдохнул сигаретный дым. – Дракон нам подойдет… Сможете закончить монтаж и озвучку часа через… ну хотя бы часа через полтора?
– Да не вопрос! – сказал я и повесил трубку.
– Как ты сказал – «Полуночный танец дракона»? – переспросил Аарон, появляясь в дверях. – У нас что, есть такой фильм?
– Будет! – Я выложил перед камерой ряд из заглавных букв. – Внимание! Остров бешеных обезьян превращается… в танец – в какой-нибудь там танец дракона…
Я поменял в титрах название, быстренько разобрался с музыкой, прокрутив задом наперед какие-то старые записи Леонарда Бернстайна [14] , после чего перекидал все двадцать четыре бобины с пленкой в наш «Фольксваген». Должен сказать, что обычно такое количество бобин требуется только на стадии монтажа: для показа фильм перегоняют на девять, и он прекрасно на них умещается. Но у меня уже не было времени на перемотку. Поэтому я справедливо заключил, что самурай Самасука переживет и так. В конце концов это форс-мажорная ситуация – можно и повозиться с монтажными катушками.
14
Леонард Бернстайн (1918–1990) – американский композитор, пианист и дирижер.
Чуть не врезавшись в ограду, мы подкатили к кинотеатру и срочно потащили бобины наверх, в киноаппаратную. Там нас с мрачным сопением уже поджидал какой-то Кинг-Конг, который, судя по запаху, уже изрядно накачался шерри. Ни слова не говоря, он сгреб разом все бобины, затащил в свою будку и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь.
– Э-э-э! – с тревогой выкрикнул Аарон.
– Пошли скорей, надо забрать наши пятьдесят баксов! – сказал я. – А то после фильма – как бы не было поздно…
Мы побежали обратно. И услышали крики, которые доносились снизу:
– Я разорен! Я разорен!
Там стоял Джо Самасуку и буквально рвал на себе волосы, глядя на огромную толпу перед входом в зал.
– Джо! – воскликнули мы в один голос.
– Вы только посмотрите вот на это… – простонал он. – Я же всем разослал телеграммы, что премьеры не будет, а они все равно приперлись! Все, как один, тут: и «Variety», и «Saturday Review», и «Sight and Sound», и «Manchester Guardian», и «Avant-Garde Cinema Review»… О нет, я этого не вынесу! Пойду сожру какой-нибудь несъедобной американской еды…
– Без паники, – сказал Аарон, – в конце концов не такой уж у нас и тупой фильм…
– Разве? – с сомнением в голосе сказал я. – Для этих-то суперснобов? Ох, боюсь, как бы не пришлось после этого показа переименовать фирму в «Харакири Продакшн»…
– Я сказал – без паники, – с невозмутимым видом произнес Аарон, – спокойно и организованно перемещаемся в соседний бар.
Фильм начинался с мощного замеса опусов Дмитрия Темкина [15] , которые были пущены задом наперед, поставлены с ног на голову и вывернуты наизнанку. Музыка грянула.
15
Дмитрий Темкин (1894–1979) – американский композитор российского происхождения, внес большой вклад в развитие жанра киномузыки, четырехкратный обладатель премии «Оскар».