Полуночный трубадур
Шрифт:
Отсутствующий вид девушки слегка приуменьшал ее обычную прелесть, но, тем не менее, в толпе пронеслось:
— Наследница Кревкера… Иолана… любимая племянница Кревкера…
Появился следующий персонаж верхом на муле; рядом благоговейно шли стражники. Люди, улыбавшиеся при появлении Иоланы, невольно вздрогнули.
Это был брат Алоизиус. Инквизитор.
Белая одежда и черная накидка доминиканца создавали мрачный, хорошо продуманный контраст.
Это он вел судебный процесс, это он был обвинителем, это он послал Эрика на огонь костра.
Затем прошли оруженосцы, и вот уже последняя группа рыцарей завершает парад.
Все
Какая-то женщина, затерянная в толпе, стиснула руки; она страдала так сильно, что не могла произнести ни звука. Страшное, немое отчаяние матери. Это жена суконщика, это она дала жизнь Эрику. И что бы там ни говорили церковники, она продолжала считать его невиновным.
И все же… все же он должен умереть ужасной смертью.
Подруги, добрые соседки пытались поддержать ее, успокоить. Отец, суконщик, тоже был здесь. Подавленный, молчаливый и самый несчастный человек на свете.
Они пришли сюда, чтобы поймать последний взгляд своего осужденного сына. Слабое утешение!
Молодая девушка, проскользнув в толпе, приблизилась к стоявшей матери, наклонилась к ней и шепнула на ухо:
— Мужайтесь, госпожа… Еще не все потеряно…
Мать вздрогнула и с печальным видом посмотрела на нее. Отец тоже все слышал. В такой момент они были готовы поверить во все, что угодно. Они узнали Флоризу, верную служанку Иоланы.
Флориза шептала очень тихо, чтобы слышали только они:
— Мэтр Волюбилис просил совета у звезд… Он сообщил моей благородной госпоже, что Эрик не умрет; придет помощь с небес и избавит его ото всех врагов.
Сказав это, она, быстрая и гибкая, тут же затерялась в толпе. Растерянные отец и мать переглянулись.
Где-то вдали послышался шум, и теперь вся толпа была охвачена единым порывом:
— Осужденные!
Показались две повозки, запряженные першеронами, окруженные помощниками палача. На первой повозке везли Ландри, этого дурака Ландри, погубившего и Эрика, и себя. И хотя браконьер имел самый жалкий и плачевный вид, народ не испытывал к нему никакой симпатии. Но совсем по-иному встретили вторую повозку, на которой везли колдуна, мнимого колдуна. Несчастный Эрик! Ему обрили голову, и его прекрасные локоны стали лишь воспоминанием. Он был одет в длинный балахон, пропитанный серой, на котором были нарисованы языки пламени и дьявольские рожи. Голову покрывал такой же колпак. Сан Бенито! Этому рубищу дали имя святого, чтобы бросать в нем живых людей на огонь.
Эрик был бледен, чудовищно бледен. Рядом лежала его цитра. Судьи решили, что инструмент должен разделить судьбу своего хозяина.
А дальше все происходило, как в кошмаре.
К подножью виселицы подвели Ландри, потом палачи схватили Эрика и привязали к центральному столбу костра.
Толпа безмолвствовала.
Сейчас ослепительным пламенем вспыхнет костер.
Отец и мать, затертые в толпе, замерли от ужаса, хотя в глубине души у них еще теплилась слабая надежда. И еще одна любящая душа не теряла надежды — Иолана, прямая и неподвижная, сидящая рядом с тем, кого ей прочили в мужья, впрочем, не удостаивая его ни единым взглядом.
Мортимер сидел со своей обычной иронической улыбкой. Кревкер был недоволен поведением своей племянницы. Разве она не должна испытывать радость,
Иолана хорошо знала эту церемонию. Практически всем заправлял брат Алоизиус; епископ и его сопровождающие следовали ему во всем.
Эрика допрашивали, откуда взялись его необыкновенные способности? Он уверял, что ему ничего не известно об этом. Он охотно рассказал, как однажды на поляне леса, где он сочинял новые песни и играл на цитре, встретил людей в блестящих одеждах, которые вышли к нему из летающего шара. Описание этого шара повергло в ужас его мучителей. Разумеется, это были демоны, хотя Эрик и утверждал, что ничего демонического в них не было. Они разговаривали с ним? Нет, по крайней мере, в обычном смысле. Ему показалось, что эти люди обращаются к нему мысленно. Такое признание еще более усугубило убеждение священного суда, что все это происки ада.
Перед этой злой волей Эрик, добрый христианин, в конце концов сдался. Он думал о том, что Бог, в которого он так верил и которому так лживо служили все эти люди, восстановит справедливость. А разве может быть иначе?
Конечно, можно было призвать на помощь свидетелей всех его добрых деяний, но все, кого он исцелил от недугов своими песнями и игрой на цитре, остереглись явиться и сказать что-нибудь в его защиту. Да и как можно идти против могущества сеньоров и церкви!
Кроме того, чтобы снять вину с Иоланы, нужно было наказать обольстителя, действующего по наущению ада.
Эрика привязали к столбу. Ландри уже заплатил за свое вероломство. Все ждали.
Брат Алоизиус и судейские отошли в сторону. Они вынесли вердикт и теперь передали жертву в руки правосудия. Церковь Иисуса Христа умывает руки. Дело только за правосудием.
Палач уже поднес факел к самой низкой вязанке хвороста.
Крик прорезал тишину. Это мать упала — в обморок.
Иолана вся сжалась в комок. Ей казалось, что она вот-вот умрет от боли, что мэтр Волюбилис ошибся, и ей почему-то вспомнились потухшие свечи и увядающие лепестки роз на полу несостоявшейся обители любви.
Флориза и Батильда, обе трепещущие, тоже находились в гуще толпы. Вдруг к ним кто-то протиснулся, загадочно улыбнулся, указал пальцем на сияющее небо и исчез. Они узнали мэтра Волюбилиса, астролога де Кревкера, одетого в обычное платье горожанина вместо своего живописного наряда.
Флориза подняла глаза и тут же указала Батильде на темное небольшое облако, оскорбляющее небесную синеву.
Огонь уже полз вверх по куче хвороста.
Глава 4
Что может быть прекраснее живого, радостного и согревающего костра, когда дерево потрескивает, сверкает и вдруг вспыхивает, рассыпая вокруг искры!
Но каково же может быть состояние души человека, прикованного цепью и ожидающего самой мучительной, ужасной смерти, когда он видит, как поднимаются, множатся, вытягиваются жадные языки пламени, готовые пожрать несчастное, уже измученное тело?
До этого момента Эрик все еще надеялся и верил во вмешательство Всевышнего, несмотря даже на то, что Его слуги оказались такими злобными и враждебными. И все чаще и чаще вспоминал теперь о тех странных существах, с которыми случайно встретился и которые явно не принадлежали к этому варварскому миру. Знают ли они о его судьбе, что он всеми покинут, всеми брошен?