Полуночный трубадур
Шрифт:
Впоследствии люди утверждали, будто видели, как Эрик без всякой посторонней помощи поднялся в воздух и взлетел к шару, все еще окутанному черным облаком, после чего необыкновенный аппарат рванулся в небо и исчез в бесконечности.
Ветер утих. Не было больше урагана. В небе по-прежнему сияло солнце, заливая лучами разгромленную площадь. Были раненые, кого-то задавили в панике.
Батильда и Флориза поддерживали свою госпожу, которая находилась в полуобморочном состоянии. Все трое тихо плакали, разумеется, от радости, и не слова, а взгляды лучше всего выражали их чувства.
Между тем постепенно приходили в себя знатные сеньоры и духовенство. Вернулись на место этого фантастического происшествия. Искали. И неожиданно выяснили удивительную вещь: исчез не только Эрик, видимо, унесенный загадочным аппаратом вместе со своей цитрой — вместе с ним пропал и брат Алоизиус, этот ревностный служитель святой инквизиции.
Глава 5
Темно… светло… опять темно…
Эрик открыл глаза, вздохнул, потянулся, медленно выходя из состояния странного оцепенения и силясь вспомнить, где он, что с ним… Он с трудом различал какие-то черные и белые пятна. Нет, не понять. Как медленно возвращается сознание. Он даже не замечал, что бормочет что-то себе под нос.
Белое… черное… черное…
Вот оно! Он все вспомнил и хотел вскочить на ноги, но опять упал, чувствуя себя разбитым, перемолотым и сломанным; все тело болело.
Но, значит… все происходит на самом деле, и если у него болит все тело, значит, он не умер! Значит, его не сожгли!
Теперь на него нахлынули все еще смутные воспоминания: костер, языки пламени, которые тянутся к нему, пышная непристойность этого варварского праздника; великолепие трибун, знатные сеньоры, члены городского магистрата, духовенство, толпа вокруг; сверкающие под ярким солнцем доспехи и оружие.
И Иолана! Иолана пришла, чтобы присутствовать при его казни. Он снова как бы увидел свою мать в толпе. Казнь. Но ведь казни не было!
Опять вздох. Черное… белое… черное… ох!
Прямо перед Эриком, который все еще силился, подняться, виднелось суровое, мертвенно-бледное лицо брата Алоизиуса. Что это — кошмар, видения? Нет. По крайней мере, все его больные члены свидетельствовали о том, что он еще не отошел в мир иной, хотя и не может понять до сих пор, где находится. В ушах стоял какой-то ровный гул. Может быть, это у него в голове гудит? Да нет же, он явственно слышит этот гул.
Поднимаясь, Эрик споткнулся о какой-то предмет, издавший нежный чистый звук, бальзамом пролившийся на его измученное сознание. Цитра! Значит, она тоже здесь, вместе-с ним. Но почему же он видит здесь Этого ужасного палача, брата Алоизиуса, или это ему кажется?
Наконец Эрику удалось подняться на ноги. Брат Алоизиус лежал в углу с безучастным видом, одетый в свою белую с черным одежду — причину первоначальных видений Эрика, и выглядел как выходец из могилы. Далеко не красавец от природы, сейчас Алоизиус был просто страшен: ужас безжалостно искажал черты его лица.
Он, конечно, тоже видел Эрика и все время отводил взгляд в сторону. Что же все-таки происходит? Эрик пытался понять: костер, пламя, а потом… что же было потом? Почему он оказался в этом непонятном месте вместе с инквизитором? Ему вспомнился какой-то черный туннель.
Романтичный и жизнерадостный Эрик в любой ситуации умел находить положительные стороны. Жертва и палач, вот так, рядом — разве это не забавно?
Входя в роль, он спросил:
— Вот мы снова встретились, не так ли, брат Алоизиус?
Из перекошенного рта монаха вырвался хриплый стон:
— Это ад! Дьявол… Мы в аду! Это ты привел нас сюда!
Его трясло. Он съежился, пытаясь укутать свое костлявое тело в черно-белую накидку, которая, как заметил Эрик, носила следы огня.
Все было слишком естественно, слишком очевидно, чтобы Эрик мог действительно поверить, будто они перенеслись в загробный мир. Здесь, кстати, было очень светло. Свет лился непонятно откуда, по крайней мере, никаких ламп или светильников не было видно.
Трубадур осмотрелся вокруг. Они находились в полукруглой комнате, освещенной очень мягким голубоватым незнакомым светом, который, казалось, исходит от самих стен. В углу: распростерся брат Алоизиус. Эрик еще раз посмотрел вокруг. Потолок, стены, пол — все было из одного и того же материала. Он пощупал его. Металл? Нет, непохоже. Это был белый материал, излучающий свет, и в нем проделаны круглой формы окна. Эти круглые окна закрывали толстые стекла. Эрик решил подойти к одному из них.
Динь!
Он нагнулся, радостно улыбаясь. Цитра была здесь. Он совсем забыл про нее. Эрик еще раз дотронулся до нее, и она отозвалась знакомым звуком. Тогда он взял в руки любимый инструмент, от радости забыв на время все свои печали, и в кабине полились негромкие чистые звуки, как песня счастья.
Брату Алоизиусу все это было явно не по душе; он вздрагивал при каждом аккорде и прятал голову под черной накидкой. Для, него это был — ни больше, ни меньше — дьявольский инструмент, и на этом инструменте играл колдун, которого он приговорил к смерти.
Только теперь Эрик обратил внимание на то, что все еще одет в балахон Сан Бенито — ужасная и нелепая одежда, в которой очень удобно сжигать человека живьем. Остановившись на полпути к круглому окну, он еще раз осмотрел себя с гримасой отвращения, и в этот момент перепуганный как никогда Алоизиус завопил:
— Ад!.. Мы в аду!.. Демоны!
Несмотря на то, что Эрик чувствовал себя совершенно разбитым, все его чувства были обострены и от криков брата Алоизиуса сжалось сердце. То, что он увидел, заставило его в смятении отступить. Ведь для юноши, живущем в тринадцатом веке, где людей воспитывали больше в страхе перед дьяволом, чем в любви к Богу, все непонятное могло быть только происками Сатаны.