Полуночный трубадур
Шрифт:
— Смерть колдуну! На костер его! На костер!
Толпа вокруг него бестолково и угодливо повторяла:
— Смерть! На костер дьявола! Зажгите костер!
Амори раздраженным жестом прервал эти вопли:
— Схватите его!
Стражники шагнули вперед, но дом Бонифаций снова завопил:
— Не прикасайтесь к нему! Он отмечен знаком дьявола! Держите его остриями ваших копий…
Солдаты повиновались, и все еще обнаженный Эрик был окружен стальным кольцом; безжалостные копья, направленные на него, уже кололи его кожу, и капли крови выступили на руках, на груди, на ногах…
Уже
— Иолана… девочка моя… в таком виде… Оденьтесь! Немедленно!
Глядя на своего друга, Иолана стояла неподвижно, словно молнией пораженная. Амори нашел покрывало, бросил ей, чтобы она могла прикрыть наготу.
Барон Мортимер счел нужным вмешаться:
— Мой любезный брат, разве вы не видите, что благородная барышня находится под влиянием дьявола? По-моему, она совершенно не должна отвечать за эти дьявольские козни…
Амори глубоко вздохнул.
— Да, вы правы, брат мой. Где служанки? — заорал он вдруг.
Дрожа от страха, все еще совершенно голые, девушки приблизились. При виде обнаженной женской плоти глаза стражников загорелись от вожделения. Игорь продолжал глупо хихикать, а дом Бонифаций закрывал рукой глаза, впрочем, больше для вида. Ба тильда и Флориза уже одевали Иолану.
Эрик в отчаянии посмотрел на свою возлюбленную. Прямой и неподвижный, он уже полностью овладел собой и теперь горел одним-единственным желанием дать отпор выходкам монаха, хотя и понимал, что это совершенно бесполезно. Сложив руки на груди, гордый, не потерявший достоинства, несмотря на то, что был без одежды, он презирал их всех. Он думал об Иолане и лишь раз взглянул на свою цитру.
Дом Бонифаций перехватил этот взгляд и снова завопил:
— Не дотрагивайтесь до этой игрушки дьявола! Она проклята, как проклято все, к чему он прикоснулся! Ее нужно представить перед судом святой инквизиции! И его тоже! — продолжал он, указывая рукой на Эрика, с вековой ненавистью против всех, кто приветствует наслаждения чувственной любви.
Подталкиваемый со всех сторон копьями, которые раздирали его грудь и спину, Эрик стал спускаться по лестнице, а затем его, все еще обнаженного, вытолкнули на ночной холод.
Амори бросил последний взгляд на проклятую отныне комнату.
Затем тоже вышел в сопровождении Мортимера, Игоря и капеллана; так они шли вниз следом за солдатами, ведущими пленника. По пути Эрик заметил тень какой-то человек прижался к стене, пытаясь остаться незамеченным. Это был тот самый браконьер, невольный свидетель его левитации, предатель. И хотя, возможно, он испытывал угрызения совести, но что это в сравнении с возможностью заполучить местечко в раю, выдав хоть одного приспешника дьявола…
Глава 3
Небо чистое и голубое. Солнце сияет в зените. В городе царит всеобщее веселье и ликование. Сегодня предстоят большие празднества: народное гулянье, священные церемонии, турнир, развлечения и в довершение всего — две казни.
Будет чем поразвлечь почтеннейшую публику!
Сегодня благочестиво будет сожжен на костре колдун. Молодого колдуна сожгут
Впрочем, и это следует отметить, в народе царило некоторое смущение. Конечно, сжечь на костре слугу дьявола — святое дело, но ведь речь шла об Эрике, сыне суконщика, а в графстве Кревкера все любили этого юношу, и не одна девушка всплакнула тайком.
Вот уж действительно, не поскупились как следует обставить церемонию финальной части праздника. На центральной площади возвели трибуны, затянутые разноцветными драпировками. Здесь разместятся семьи феодалов, члены городского магистрата, почетные граждане и, наконец, духовенство. Уже виднелся мрачный силуэт виселицы. Рядом с ней палач и его помощники, все в кроваво-красных камзолах и в капюшонах с прорезями для глаз, укладывают последние вязанки хвороста у столба, к которому скоро цепями привяжут жертву.
Толпа разрасталась. Слышатся звуки фанфар. Приближался кортеж… Рыцари на своих боевых конях, герольды, дующие в фанфары, лучники, арбалетчики, копьеносцы, пешие и конные — все сливалось в единую симфонию ярких красок, где особенно выделялось украшенное серебром оружие, сверкающие доспехи и шлемы.
Появился епископ, и толпа преклонила колени. Священники несли его на носилках, балдахин которых защищал от солнца. Митра и посох символизировали победу добра над злом.
Как же это можно — исцелять людей, извлекать волшебные звуки из музыкального инструмента, летать, как нечистая сила, и все без разрешения духовенства?
На великолепных боевых конях появились три рыцаря в полном вооружении, по крайней мере, двое из них имели очень внушительный вид. Граф де Кревкер, знатный сеньор и хозяин этих мест, и его любезный “брат” барон Мортимер; два могучих рыцаря, не раз доказавшие свою боевую, мощь в борьбе с неверными и, тем самым, снискавшие всеобщее уважение. Третий рыцарь в боевом вооружении выглядел, по меньшей мере, странно и плохо держался в седле. Это — Игорь Мортимер, которому во всех отношениях далеко до своего отца.
За ними на белом скакуне появилась самая прекрасная уроженка этих мест: Иолана де Кревкер, племянница, воспитанница и наследница благородного сьера.
Очень прямая в седле, с застывшим лицом, крепко сжимая в руке поводья о чем думала та, чей любимый должен сейчас погибнуть в ужасных мучениях?
Поговаривали, что она стала жертвой происков колдуна, который самым гнусным образом ввел ее в заблуждение, но — слава небесам — ученые церковники смогли изгнать из нее злого духа и отлучить от дьявола. Теперь она настолько очистилась, что вполне достойна в самом скором времени стать супругой наследника Мортимера.