Полуночный трубадур
Шрифт:
10
Я снова нашел свою хижину, свое отчаяние и одиночество. Я пережил свое падение, словно Голиаф в шкуре Давида. Я всплыл на поверхность одного безумия, чтобы вновь погрузиться в другое. Чистое и еще более ужасное, так как оно подстерегает меня всегда. Вечно.
Да, все это было всего лишь иллюзией, сном и обманом, так как машина никогда не производила более одного меня за один раз. Следующий Джон Кларк — только после смерти предыдущего.
Странная и жестокая машина, воображаемая утроба миллионов и миллионов Джонов Кларков, рожающая
Но действительно ли я сам все это вообразил? Не было ли в каком-нибудь тайнике машины странного устройства, реализующего сны? Не мог ли старина Джо создать такого пути уединения, по которому мог бы убежать такой несчастный, как я, отрезанный вечностью навсегда в неизвестном мире?
Я задаю себе этот вопрос, но ничего не знаю. Тем не менее, я боюсь, боюсь этого вечного одиночества, которое будет моим. Боже мой, что я вам сделал? Почему вы отказываете мне в Смерти, о которой я умоляю? Должен ли я постоянно рыть себе могилы, жить и умирать в одиночестве, как пария из парий, как проклятый из проклятых? Должен ли я день и ночь проклинать себе подобных, моих земных братьев, которые покинули и забыли меня в моей беде? В своих снах я их уничтожил, поскольку знаю, что они никогда не прилетят.
Впервые по возвращении в реальность я осмеливаюсь поглядеть на себя в зеркало.
— А, Джон! Скажи мне, почему? О, нет, это невыносимо…
Я не могу удержаться от улыбки.
— Вспомни, как все это началось. Джон Кларк номер два прибыл и постучал в окно, и мир стал прекрасен. Ты знаешь, если честно, это было отлично… Да, прекрасно было не быть одному. И потом была Арабелла, Ты помнишь, Джон? Много раз что-то не ладилось. Особенно последнее время. Я много думал… да, я слишком много думал… и все лопнуло.
Я быстро отрываюсь от зеркала, навострив уши. Странно, но мне показалось… Нет, невозможно… Тем временем шум усиливается… Кажется… О, боги! Рев и грохот реактивных двигателей!
Я бросаюсь в глубь хижины, опасаясь за свой рассудок. Но шум затихает после продолжительного свиста.
Очень медленно я возвращаюсь к зеркалу.
— На чем мы остановились, Джон? Ах да, я говорил, что было прекрасно больше не испытывать одиночества. Что было достаточно Джона Кларка номер два… А? Что? Боже! Что там еще?
Прижавшись к стене, лицом к двери, я замираю с бьющимся сердцем и пересохшим горлом…
По земле стучат каблуки, заставляя камни скрипеть…
Там, за дверью, я угадываю присутствие незнакомца, который колеблется в томительном молчании…
А потом… О нет! Это неправда…
Вот кто-то стучит в дверь…
Три удара… еще три!!!
Морис Лима
SOS НИОТКУДА
1
Эта девушка не была уж очень красива. Не из тех, на кого заглядываются мужчины на всех планетах, во всех галактиках.
И все же, встретив ее взгляд, нельзя было не поразиться: глаза так и лучились
Обычно она держалась незаметно и робко. И, видимо, только какие-то исключительные обстоятельства заставили ее набраться мужества и явиться в дом к знаменитости такого ранга, как кавалер Бруно Кокдор. Офицер-психолог отдыхал в горном Провансе после интересного, но утомительного полета в один из отдаленных миров. Контакты с внеземными цивилизациями, которые он устанавливал, были столь многочисленны и требовали таких нечеловеческих усилий, что даже его вымотали вконец, и он почувствовал необходимость в уединении.
Вот уже несколько недель Бруно жил в одиночестве на роскошной вилле, окруженной великолепными горными пейзажами. Впрочем, у него был компаньон чудище Ракс. Ракс, бульдог-летучая мышь, был его неразлучным спутником во всех полетах с планеты на планету. Тихий, спокойный и верный друг, умевший, однако, постоять за хозяина, он здорово скрашивал ему жизнь.
Комфортабельный дом был вполне приспособлен к затворнической жизни. Вилла принадлежала близким друзьям Бруно — комиссару Мюска и его жене Коринне. Увидев, что Кокдор хочет побыть один, они вручили ему ключи, а сами отправились в круиз по Средиземному морю.
Обласканный теплом солнечного дня, ароматами лаванды, розмарина и вербены, Кокдор смотрел астровизор. Ракс свернулся клубком у его ног, закутавшись в большие перепончатые крылья.
Хотя Бруно сам сбежал на некоторое время от суеты утомлявшего его мира, интересоваться космическими новостями он не перестал. Узнал он и о катастрофе звездолета, случившейся на подлете к огнедышащей Венере, и о мятеже роботов, быстро, впрочем, подавленном, но кое-что разрушившем на спутниках Сатурна, и о политических разногласиях, осложнивших отношения Солнечной системы с обитателями Альфы Центавра, и о проблеме Технократов из системы Лебедя: захотели создать высшую расу путем генетического отбора, а получили орду человекоподобных демонов, громадных и слабоумных! Теперь их собирались уничтожить, но не позволяли моральные соображения.
Все эти темы были расхожими для подобного рода передач. Кокдор, сытый по горло развлекательными программами, размышлял о происшествиях, инцидентах, мелочных ссорах, свойственных людям. Они занимали его гораздо больше, чем песенки, которыми угощал его цветной стереоэкран.
Вдруг Ракс оттопырил крылья и испустил особый свист, по которому Кокдор понял, что кто-то стоит у магнитной калитки.
Непрошенные гости раздражали его. Он поднялся, натянул на всякий случай халат, потому что из-за страшной жары не мог носить ничего, кроме плавок. Хорошо еще, что в саду был бассейн, куда он время от времени погружался.
По дороге к калитке Бруно задержался на террасе и скользнул взглядом по окрестностям, которые были похожи на прелестную театральную декорацию.
День клонился к вечеру. Солнце щедро изливало червонное золото на голубые Альпы. Впечатляющий контраст! Прямо перед Бруно лежал океан холмов, поросших невысокими деревьями, между ними там и сям поблескивали озера, напоминающие самоцветы, оправленные в камень гор, поседевших от зноя.
Громкая песнь цикад, как языческий гимн, поднималась к небесам, где плыли редкие, окрашенные пурпуром облака.