Полунощная Чудь

Джонсон Оливер

Джайал не стал проверять, правду сказал староста или нет, но пошел туда, где его ждала веревка. Он ухватился за нее, дожидаясь рывка Гардаса, который не замедлил последовать. Последний раз взглянув на лестницу, Джайал, как и первый из горцев, повернулся спиной к пропасти и полез вниз. Но Уртред, который внимательно глядел на него, успел увидеть дикий взгляд на его лице прежде, чем юный рыцарь скрылся за краем обрыва. Что же он увидел через туман? Двойника? Фарана? Да, пожалуй проблемы начались раньше, чем начался поход.

Еще один рывок веревки просигналил,

что Джайал на дне, теперь его очередь. Он посмотрел на веревку, осознав, что металлические когти перчатки перережут ее. Надо использовать другой метод для спуска. Он подошел к краю обрыва, оттолкнул веревку в сторону, вцепился когтями в камень и начал быстро спускаться вниз. Пожалуй он спустился быстрее, чем остальные: перчатки давали ему силу двух или трех людей. Однажды они уже спасли его от смерти, когда он качался на голове горгульи над крепостным рвом Храма Ре. По сравнению с тем мгновением сейчас было легко.

Он спустился вниз, где все остальные ждали его на узком карнизе. Они стояли, сдерживая дыхание и глядя на белый мир внизу. Потом, к их ужасу, свисающая сверху веревка дернулась и начала колебаться. Кто-то еще спускался вниз. Все посмотрели друг на друга, лицо Джайала было белее снега. — Я говорил вам, — прошипел он. — Они прямо за нами.

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА. Барьер Айкена

Они ждали, пока веревка не дернулась опять, все были напряжены, оружие наготове. Но, после первоначального шока, к ним вернулась способность рассуждать. Если это враг, его будет совсем легко убить в момент спуска.

Наконец маленькая фигурка появилась из крутящейся мглы над ними. Как показалось, очень маленькая фигурка, хотя на таком расстоянии все укорачивалось. Вот стали видны детали одежды, а потом испуганное лицо посмотрело на них сверху вниз. Лицо маленькой девочки.

Гарадас негромко выругался. — Имуни! — зло сказал он. Его дочь последовала за ним. Гарадас подошел к веревке и, схватив за конец, крепко держал, пока девочка не преодолела последние несколько футов. — Ты что, сошла с ума? — крикнул он, хватая дочку за плечо, его лицо налилось кровью. — Разве я не приказал тебе остаться? Да твоя мать с ума сойдет от тревоги!

— Но Папа, я сказала одной девочке куда иду, — ответила Имуни, потрясенная яростью отца. — Я должна быть вместе с Светоносицей.

Староста посмотрел кругом, на его лице было выражение горя. — Вот теперь я понимаю, что все эти пророчества принесли нам. Я проклят за то, что сделал тебя ее служанкой. — Он зло посмотрел на Талассу, потом повернулся к своей дочке. — Хорошо, ребенок, ты уже влипла в большие неприятности. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?

— Но я спускалась здесь сотни раз, Отец.

— Только не в такую погоду. И никто и никогда не спускался на равнину зимой. — Он посмотрел вверх, на край утеса. — Взрослый мужчина сможет опять вскарабкаться вверх, но не ребенок.

Уртред вышел вперед. — Я могу перенести ее обратно.

На мгновение надежда мелькнула на обветренном лице старосты. Из всех них только жрец был настолько

силен, что мог перенести Имуни обратно наверх. Но Уртред не успел договорить до конца, а девочка в панике уже отшатнулась от него. Как и все горцы, она до смерти боялась его, и никогда не дала бы ему даже коснуться себя. Надежды не было. Гарадас в отчаянии взглянул наверх и громко крикнул, слабо надеясь, что кто-нибудь из жителей деревни рискнул и проводил ее до конца лестницы, а теперь в состоянии поднять ее наверх при помощи лебедки. Увы, все было так, как он сам только что сказал Уртреду и Джайалу: все горцы остались в Годе.

Он повернулся к дочке. — Ты еще не все слышала. Мать задаст тебе жару, когда ты вернешься назад, и никто заслуживает хорошей трепки больше, чем ты. Но сейчас у меня нет выбора: ты останешься и пойдешь с нами.

Девочка попыталась подавить радостную улыбку. Ее отец наклонился к ней, его глаза оказались на одном уровне с ее. — Начиная с этого момента ты всегда будешь рядом со мной, ясно? — сказал он, тыча пальцем ей в лицо. Улыбка замерла на лице Имуни и она испуганно кивнула.

Гарадас выпрямился, взял ее за руку и пошел в другой веревке, которая ждала их.

Так начался их спуск с Годы, и продлился большую часть дня. Утес за утесом, в постоянном соседстве с водопадом, пренебрегая веревкой, Уртред спускался вниз сам. Где-то за полдень они услышали вой, донесшийся далеко снизу. На равнине уже появились волки.

Староста хмуро вздохнул, его угольно-черные глаза уставились вниз, в туман. — Горы полны неугомонных духов, которые живут во льду и в снегу: невидимых призраков, посылающих лавины и открывающих снежные трещины, воющих в бурю баньши, ледяных гигантов, — сказал он. — Эти опасности уже позади нас. Но внизу нас ждут другие опасности: те волки, которых мы слышим сейчас, ерунда, по сравнению с тем, что будет дальше: Ледяные Призраки, Темные Волки, которые живут в Сломанных Вязах, демоны, живущие в Барьере Айкена; и, наконец, после них приходит самый великий из всех: Волк Фенрис.

— А это что такое? — спросила Таласса.

— Это чудовище появляется с первым снегом. Некоторые говорят, что это воплощение самой зимы: никто не может сказать, он из снега или из мяса. Это тень, которая проносится по степи, его дыхание — дух мороза, лапы — когти льда, а глаза — сущность замерзшей луны. Волки, которых мы слышим сейчас, размером с лошадь, а он? Из тех, кто оказался слишком близко к Фенрису, не выжил никто. Вот почему никто из нашего народа не остается в степях после первого снегопада.

Они спустились на еще один утес, на котором стояла небольшая каменная платформа, камни которой были кое-как скреплены между собой; на ней стоял еще один деревянный шкив. Крутой утес, даже еще более крутой, чем все остальные, уходил вниз и пропадал в белой мгле.

— Самый тяжелый, — сказал Гарадас, глядя вниз на пропасть под собой. Он говорил негромко, и они с трудом слышали его слова в грохоте водопада и визге ветра. — Самый длинный спуск: две веревки, соединенные вместе, едва достают до дна.