Полуостров Надежды. Трилогия
Шрифт:
– А это – белая ветка, – заулыбался переполненный внезапной радостью Нанас. – Ничего, что не под землей. Ничего, что поезд для грузов. Все равно пусть будет метро! Ты же мечтала его увидеть – смотри!
У Нади заблестели глаза.
– Белая ветка… – прошептала она. – Как здорово!.. Нанас, ты просто поэт!
– Да? – продолжая улыбаться, спросил Нанас. – Это то же самое, что балбес, или хуже?
Улыбка мигом слетела с Надиного лица.
– Ну вот, – сказала она. – Взял – и все испортил! Ты и правда неисправимый балбес. Надевай маску, поехали.
Глава 25
СРАЖЕНИЕ У РАЗВИЛКИ
Нанас смотрел на убегающую вдаль белую полосу
И все-таки ему было сейчас гораздо легче и спокойнее на душе. Надя его не презирает, это понятно. И это – самое главное, все остальное тоже придет в порядок. Если, конечно, он будет внимательней. Во всяком случае, за языком надо следить.
Нанас вздохнул и устроился на сиденье поудобней.
Однако расслабиться не получилось: они как раз проезжали то самое место, где он убил человека. Сердце тревожно сжалось. Сейчас Надя увидит опрокинутый снегоход, труп на дороге, остановится, и… Придется признаваться, рассказывать, как все было. Одно дело просто не говорить об этом, и совсем другое – скрывать, обманывать, когда тебя спрашивают прямо. Разумеется, она не спросит: «Не ты ли его убил?», но лаже на вопрос: «Интересно, что же здесь произошло?» он не сможет отделаться молчанием или сказать: «Не знаю». Конечно же он расскажет правду. А вот как отнесется к этой правде Надя – вопрос. Впрочем, она должна все понять. Она ведь не подумает, что Нанас убил этого парня просто так. Не он ведь начал первым стрелять, да и вообще, он только защищался.
Но дорога оставалась пустой – ни снегохода, ни трупа на ней не оказалось. Значит, у нападавшего были сообщники, и он, Нанас, тогда справедливо опасался погони. Тогда их спас только буран. А вот сейчас не мешает быть осторожней.
Он уже начал жалеть, что не рассказал Наде о том случае, ведь очень скоро им придется проезжать ту самую оленегорскую развилку. Что, если там будет засада? Что, если на них опять нападут? И не один человек – с ним-то Надя наверняка справится, – а три, пять, десять? Если у них у всех окажутся автоматы, то ей одной будет очень сложно защищаться.
Нанас от досады скрипнул зубами – во всем виновата его идиотская трусость! Ведь оружия хватает, с двумя автоматами они вполне могли бы попытаться вступить в схватку и с десятком врагов, а уж от трех-четырех отбились бы наверняка. А вот теперь он, мужчина, должен прятаться за женскую спину. Позор!
Накаркал.
Едва они миновали отворотку на Оленегорск и кольцевая развилка вот-вот должна была остаться позади, как до ушей Нанаса донеслись громкие хлопки. Это не было похоже на треск автомата, но он почти не сомневался, что издает это звуки какое-то оружие. И даже, судя по всему, не одно.
А потом стал слышен и шум моторов. Их тоже было несколько; особенно выделялся один – невероятно тарахтящий, слышимый все ближе и ближе. Наконец из-за деревьев показалось и то, что этот звук издавало. Чем-то эта штука походила на виденные Нанасом автомобили, но лишь отчасти. Во-первых, она не была такой, как они, ровной и гладкой. Передняя часть, довольно узкая, выдавалась вперед, задняя же напоминала маленький домик с окошками. Правда, стекла имелись только в передних, боковые же были закрыты грубыми и неровными металлическими листами. И перед «тарахтелки», и этот «домик» были когда-то выкрашены в голубой цвет, но сейчас, за слоем грязи и черных потеков, он лишь едва угадывался. Из передней части этой невзрачной штуковины торчал короткий столбик, выплевывающий кверху клочья черного дыма. А еще у «тарахтелки» были разные по величине колеса; если передние имели почти такой же размер, что и у большинства автомобилей, то задние по сравнению с ними казались просто огромными. Нанас прикинул, что они, пожалуй, были с него ростом.
Скорость у нелепой тарахтящей штуковины в противоположность производимому шуму оказалась совсем небольшой. И, судя по глубокой досаде, а скорее, даже отчаянию на лице сидящего в ней человека, разогнаться быстрей она попросту не могла.
Вскоре стала понятна и причина, по которой мужчина так отчаянно пытался выжать из своей «тарахтелки» все возможное.
Из-за деревьев один за другим показались три снегохода – два черных и желтый. На каждом было по седоку, и все они держали в одной руке «плюющиеся палки», стреляя из них по голубой тарахтящей штуковине. Это были не автоматы, а такое оружие, что делало лишь одиночные «плевки». Чтобы выстрелить, седокам снегоходов приходилось снимать вторую руку с руля и прижимать широкие основания палок к плечу, да поторапливаться, пока оставшийся без управления снегоход не съехал с обочины. Лишь один из людей мог стрелять одной рукой, поскольку в ней была зажата даже не «палка», а «палочка», вряд ли длинней самой ладони.
Видимо, из-за всего этого преследователи «тарахтелки» и не могли никак попасть в ее седока. Но это наверняка было лишь делом времени, причем, определенно не слишком долгого, учитывая, что скорость снегоходов была не в пример выше – один из них уже поравнялся с огромными колесами и легко стал обгонять «тарахтелку». Человек, сидевший внутри, видимо, тоже увидел это. «Тарахтелка» дернулась вправо и, зацепив передним колесом сугроб, заваливаясь, съехала с обочины, да так, наклонившись, и застряла в глубоком снегу.
Надя, остановившая перед этим возле обочины снегоход, обернулась и стала возиться с креплением прицепа. Затем она выхватила из волокуш автомат, заставила снегоход взреветь, и тот, рванувшись и оставив позади себя неподвижные волокуши, резко развернулся почти на одном месте, выбросил широкую струю снега и помчался навстречу «тарахтелке».
Нанас еще не успел опомниться, а Надя, отпустив руль, уже поливала огнем окружившие поверженную добычу снегоходы. Седок одного из них, взмахнув руками, тут же упал на дорогу. Два других снегохода вновь взревели моторами и ринулись навстречу девушке. Тот мужчина, в руке у которого была короткая «палка», начал стрелять. Над головой у Нанаса свистнуло, и он сполз на дно волокуш, во все глаза продолжая следить за происходящим и ругая себя уже вслух за то, что не умеет обращаться с автоматом. Ему стало очень страшно за Надю – настолько, что страх к «плюющимся огнем палкам» показался сейчас не просто нелепой, а поистине досаднейшей, возможно, непоправимой глупостью. Юноша дал себе слово, что, если все закончится благополучно, он первым же делом возьмет автомат и попросит Надю немедленно начать обучение. Даже не попросит – потребует!
Но сейчас оставалось лишь наблюдать за ходом боя…
Седок вырвавшегося вперед желтого снегохода уже кувыркался по дороге, а сам аппарат вылетел с нее и зарылся в сугроб на обочине.
Надя лихо затормозила и остановилась, видимо, для того, чтобы лучше прицелиться в единственного оставшегося в живых противника, который продолжал стремительно к ней приближаться. И сделала это напрасно: в седока с короткой «палкой» в руке она так и не попала, зато тот, резко виляя по дороге, чтобы помешать ей прицелиться, поравнявшись с Надей, внезапно прыгнул прямо на нее. Оба покатились по дороге, но первым вскочил на ноги мужчина. Подбежав к пытающейся подняться Наде, он резко ударил ее кулаком в лицо и приставил к ее голове свое короткое оружие.