Полуостров сокровищ
Шрифт:
— Ты чего?
— Да так. Не нравится мне здесь. Столько магов — и на свободе.
— Это в тебе охотничьи инстинкты говорят. Расслабься.
Хотя… Я прекрасно понимал, что последовать моему совету невозможно. От инстинктов просто так не отвернешься.
— Того военного видел? — спросила она. — Как думаешь, узнает он нас?
— Нас может и не узнает… — я многозначительно покосился на наставника.
— То-то и оно, — кивнула напарница.
…представили друзьям Агасфера Моисеевича. Имен я не запомнил — голова была забита опасениями
Лумумба, сопровождаемый Агасфером, органично влился в магический коллектив и тут же затеял какой-то профессиональный спор, а мы с Махой робко пристроились в сторонке, у пустого столика. Нам было неудобно: Машке он был слишком высок, а мне — низок. Попытался опереться о столешницу локтями — оказалась она вся в мокрых пятнах от пролитого пива и с присохшими рыбьими костями… Правда, к нам тут же подоспела девица с блокнотиком и полотенцем вместо фартука. Она вытерла стол, а затем принесла Машке складную скамеечку.
— Только попробуй что-нибудь ляпнуть, — пригрозила она, взгромождаясь на табурет.
— И в мыслях не было…
Хотя, конечно, было. Но лучше я воздержусь.
Спросили клюквенного морсу. Вернее, Машка и спросила. Я-то пива хотел — подавальщицы в красных сарафанах разносили симпатичные кружечки с пенными шапками, но моя новая напарница, больно ткнув в бок острым кулачком, прошипела:
— Обойдесся. Мало ли что…
В целом, она была права.
Кроме морса, нам принесли корзинку с чесночными хлебцами, блюдо с жареной корюшкой и целую миску грецких орехов. Мы ничего такого не заказывали, но деда Фира, на мгновение возникнув за плечом, протарахтел:
— Угощайтесь, детки. За счёт заведения.
Маха тут же потянулась к рыбе.
— Ну, и что ты обо всем этом думаешь? — спросила она, засовывая в рот целую рыбку. На щеки и подбородок ей брызнуло масло. Я, вздохнув, тоже взялся за вилку. — Княгиню и вправду казнят? Спросила она это очень громко, совершенно не скрываясь. Я нервно огляделся.
— Не знаю. Бвана после встречи совсем духом упал.
— А тебе не кажется, что это она так его подзуживала? Ну, типа… на слабо?
— С чего ты взяла?
— Женская интуиция. — игнорируя салфетку, она облизала пальцы и шумно приложилась к высокому стакану с красным, как кровь, морсом.
— Это у тебя-то?
— А чего? По-моему, всё понятно.
— Это ты по собственному опыту?
Машка на мой сарказм только закатила глаза, и упрямо продолжила:
— Базиль — её бывший, так? Но обратилась она именно к нему, а не к кому-то другому.
— Бвана — лучший. Если он не сможет помочь — никто не сможет.
— Вот то-то и оно. Ольга — магичка. Кто ей мешал… ну, обернуться птицей, например, и улететь? В Москву, под крылышко товарища Седого? Но она осталась. Она хочет, чтобы Лумумба во всём разобрался.
— У нее там какое-то исследование, — вспомнил я. — Дело всей её жизни…
— Это — предлог. Она не может признаться, что ждет спасения от бывшего мужа, да еще и другого мага. Помнишь, что деда Фира говорил? Маг магу — волк…
На стол, громыхая крыльями как ангел страшного суда, пала птица Гамаюн. С места в карьер она ткнулась клювом в орехи, оловянная миска зазвенела, посыпались искры. Ворона, смешно растопырив ноги, шмякнулась на пол.
— Ты что, наклюкалась? — я помог ей взобраться обратно. Птица со скрипом повертела головой, на мгновение её глаза потухли и затем, как две лампочки, вспыхнули вновь.
— Я думала, это глазные яблоки.
— А то, что они твердые и коричневые, тебя не насторожило? — буркнула Маха.
— А может, они сушеные. — не сдавалась ворона. — О! Жареная рыбка!
— Она же железная, почему тогда столько жрет? — повернулась ко мне напарница.
— Для энергетической подпитки, — подкинув рыбку в воздух, птица Гамаюн заглотнула её вместе с головой и плавниками, как червяка. Затем, схватив клювом орех, принялась долбить им о край стола. Звук был, будто огромным молотом лупят по наковальне…
Вздохнув, я взял горсть орехов и сдавил их в ладони, а потом высыпал обратно в миску. Ворона, благодарно каркнув, принялась выклевывать ядрышки.
— Тебя же княгиня сотворила. Ты питаешься от её сил. — укорила Маша.
— Вам что, дармовой еды жалко? — огрызнулась Гамаюн. — Сами-то жрете и не краснеете. — Маха собралась сказать еще что-то обидное, но тут хлопнула входная дверь. Вбежал молодой дружинник. Он тяжело дышал, забытый автомат сбился на спину, а бронежилет расстегнулся и скособочился. Светлый чуб у парнишки прилип ко лбу.
— Беда, батюшка сыскной воевода! — вскричал он. — Не вели казнить…
К нему быстрым шагом направился наш знакомый незнакомец, а в зале, как давеча, вновь завихрилась сила.
— Вот, выпей.
Взяв со чужого стола, мужчина протянул дружиннику полную кружку. Тот опрокинул её залпом, прижал на мгновение рукав ко рту, а потом выдохнул:
— Душегубец, батюшка сыскной воевода. Опять.
— Где?
— На Веселой улице. В доме госпожи Лады. Мы мимо дозором шли, а она как выскочит, как выпрыгнет… Мы — туда. Я, как увидел… — дружинник судорожно вздохнул. — Я, как увидел… — повторил он, поперхнулся, но справился и закончил: — Меня старший наряда сюда и послал. Беги, говорит, и без сыскного воеводы не возвращайся.
— Подожди.
Воевода обернулся к залу и стал вглядываться в присутствующих. Будто взвешивал каждого, и, приняв решение не в его пользу, искал дальше.
Народ реагировал разнообразно: кто-то с готовностью поднимал голову, кто-то, уткнувшись в кружку, делал вид, что его это не касается, а кто-то и вовсе демонстративно отворачивался. Дружинники, все как один, вскидывались, но воевода лишь скользил по ним взглядом, а маги… Деда Фира, например, демонстративно отвернулся, как и его собеседник, который ратовал за выдачу бесплатных валенок. А вот их сосед быстро и размашисто шагнул вперед, но воевода, благодарно кивнув, только покачал головой.