Полуостров Сталинград

Чернов Сергей

Доблестные фонбоковцы прорвались на окраины, завязали бои, а мы сейчас блокируем возможность подтянуть туда подкрепления, боеприпасы и полевую артиллерию. Танки они благоразумно попрятали. Кроме парочки уже сожженных не видим ни одного. Под маскировкой где-то прячутся, понятное дело.

— Коля, — обращаюсь к старшему наблюдателю, — давай-ка организуй дело так. Разбей зоны обстрела на сектора, примерно равные естественному разбросу снарядов. Пронумеруй их. И потом отдавай команды на обстрел, просто заказывая артиллеристам номер. И не будет необходимости каждый раз дублировать прицельные данные и координаты.

Что-то такое уже в воздухе витало, чувствую. Яков то и дело работает на поправках. К предыдущим данным иногда даёт дополнения. Но так память быстро забивается второстепенным.

Они, наблюдатели и Яков садятся в кружок и быстренько накидывают радисту рядом потоки чисел. Артобстрел на пару минут стихает, но надежды фрицев тут же тают. Яша уже начинает опробовать первые доведённые до артиллеристов сектора.

Анекдот про кошку вспоминаю, за которой кот гонится. Догонит — трахнет, так зачем я так быстро бегу? Мне нужно, чтобы фрицы вошли и увязли в городе, а я изо всех сил им пальцы отшибаю. С другой стороны, не могу же я в поддавки с ними играть. Ну, фон Бок! Придумай же что-нибудь! Ты же аж генерал-фельдмаршал!

10 сентября, среда, время 09:15.

Северная часть Шимонисского леса.

Старший сержант Нефёдов.

— Блет! — Не старый ещё высокий с небольшой русой бородой литовец не своей волей вылетает из дверного проёма в воротах.

Выдернул его ефрейтор Артём Кондратьев. Я рванул дверь на себя и прикрываюсь ей. У мужчины в руках неплохое ружьё. Двухствольная вертикалка. Она уже в руках Артёма.

— Веди себя прилично и останешься цел, — направляю ствол автомата в лоб. Артём не только ружьё вырвал, но и его обладателя подсечкой отправил в лежачее положение.

Держать ствол близко к пленному манёвр опасный. Нельзя так делать. Но кой-когда нарушаем. Подавить волю тоже не последнее дело. Собственно, держу оружие только что на виду, но руками не достанет. Присаживаюсь рядом, заглядываю в хмурое лицо.

— Кто ещё в доме есть?

— Никого.

— Как никого? Один что ли живёшь? Жена, дети?

— Чужих никого, — бурчит литовец, — только жена и дочка.

— Дочка взрослая?

— Подросток, — зыркает глазами мужчина, — только попробуйте тронуть.

— Да не собирались, — пожимаю плечами, за кого он нас принимает? — И просто ради интереса. А что ты сделаешь, если чо?

Немного молчим. Литовец продолжает хмуриться светлыми очами, но непримиримость сбавляет. Ишь, контра какая!

— Как тебя зовут?

— Йонас, — отвечает не сразу.

— А меня Слава.

— Кому слава?

Теперь я его сверлю взглядом. Контра шутить изволит.

— Мне слава, — шутить мы тоже не последние, — для тебя я — «господин сержант». Встать!

Точное звание моё знать ему ни к чему.

Нахрен бы нам не сдалась эта лесничья заимка. Только что самое неприятное в дальних выходах за линию фронта? Нерегулярное хаотическое питание. То от пуза, то сухари и консервы. То шикарные немецкие пайки, то жареная зайчатина. Помню, как-то на учебных выходах инструктора над нами пошутили. Нет, всё сказали и показали. Только когда отправляли в многодневный тренировочный поход, не проверили. Намеренно, как мы позже поняли. Кто-то соль забыл взять, котёл мы прохлопали, и ещё кучу каких-то мелочей вроде лески и верёвок.

Кашу в лесу пришлось в каске варить. Её потом списали, удержав пятикратную стоимость с денежного довольствия. Теперь понимаю правильность, а тогда мы громко возмущались «несправедливостью». Зато теперь никто ничего не упустит, ещё и проверят друг друга, а не то, чтобы на одного командира всё свалить.

Но за месяц блужданий по лесам кончатся любые припасы. Мы давно на немецком довольствии сидим. Больше всего тоскуем о хлебе. Вчера за двадцать километров отсюда прибрали к рукам телегу с мукой. Экипаж транспорта уложили под дерновое одеяльце. Саму телегу какое-то время использовали, а затем весь груз распихали по вещмешкам. И как следует нагрузили ноги, чтобы уйти оттуда, как можно дальше. Нам облава по наши души ни к чему.

Краткие выходы в эфир, на несколько секунд, нас демаскируют слабо. За такое время запеленговать невозможно. А мы сообщаем координаты, ставим код, означающий, что всё в порядке и предыдущее сообщение получено и расшифровано. Одна странность в последних радиограммах из штаба появилась. Очень много ошибок в тексте. Что за «грамотей» там сидит? Двоешник какой-то.

Как мукой мы разжились, сразу легче стало. Но всё-таки лепёшки на голой муке и воде, жёсткие, как сушёная рыба, это не то. Без закваски, яиц и молока, это херня, а не хлеб. Вот мы и не удержались взять плацдарм в виде лесничей заимки. Тут какая-то живность есть, хозяйство, так что есть надежда отдохнуть хотя бы пару дней. Кроме огородика, в наличии банька… ох, как хочется попариться! Надоели речки и озёра.

Мы уже все нормы пребывания за линией фронта в разы перекрыли. Домой очень хочется, к своим.

— Так, что у нас тут? — оглядываю дворик, отгороженный от огородика. Там же за штакетником банька, отсюда не видно за сарайчиком. Снуют куры, беснуется, гремя цепью, кобель размером больше волка. Пёс уверен, что запугает нас своим гулким лаем.

— А ну, хватит нас демаскировать! — Подхожу ближе, пересекаю границу выметенного цепью круга вокруг конуры. И одним удачным ударом ноги отправляю взвизгнувшего пса в короткий полёт. Подхожу ещё ближе. Тупым кобелём диверсанта, попробовавшего на нож не одного фашиста, не напугаешь.

— Вот там и сиди, — одобряю ретираду пса, который вывернувшись из-за конуры, юркает внутрь, — и чтоб тихо у меня, понял?

Затем требую весь личный состав заимки под свои очи. Убивать их мне не хочется, — хозяина прирезать запросто, но на женщину и девочку лет двенадцати рука не поднимется, — так что придётся шифроваться.

Выстраиваю хозяев в ряд. Женщина на полголовы ниже мужа, в том возрасте, когда не назовёшь молодой, но и не пожилая. Симпатичная, хотя признаться, нам после месяца в лесу почти любая баба глянется. Девочка с растопыренными в стороны косичками таращится на нас голубыми глазёнками. Все светловолосые.