Полуостров загадок
Шрифт:
— Дым на мысе Овар?!
— Я взял ружье и пошел, Воробьева в лагере оставил. По берегу нельзя: скалы в море обрываются. Перевалил в долину маленькой речки… Там сквозь лес едва продрался. Два часа шел к мысу. Прихожу: курганов на берегу много, травой заросли. Один курган разрыт. Увидел теплую золу от потухшего костра. Кругом трапа примята, перья валяются и обглоданные утиные кости. А на песке у лагуны следы двух людей… Один большой, косолапый, как у медведя, другой маленький, наверное, Юшкевича, только ноги почему то босые.
— Куда следы пошли?
— В море, в лагуну, — тихо сказал Евгений. — Весь берег осмотрел, ничего не нашел. Точно на подводной лодке уплыли. И дождемер пропал…
— Дождемер?! — опешил я.
— Утром ни Юшкевича, ни дождемера не нашли, один столб остался.
— Странно…
— В землянке анероид сломали, — добавил Воробьев.
— А термометры?
— Целы. Журнал в землянке валялся. Температуру, силу ветра Юшкевич записал, а давление и влажность не успел…
— Зачем ночью его пустил?
— В ночную смену упросился. Карабин, фонарь взял, нож.
— А карабин?
— Пропал имеете с Юшкевичем, — ответил юноша, виновато опустив голову.
— Эх, Евгении…
Но можно ли винить парня? Почему я вовремя но предупредил Евгения о следах, найденных Юшкевичем на пляже? Разве отпустил бы юноша мальчика одного в ночную смену наблюдать приборы? Рассказ о следах на пляже не испугал бы орлят. Я недооценил своих наблюдателей и совершил непростительную ошибку.
— Мы продолжали наблюдения, — рассказывает Евгений. — Психрометр и запасный анероид перенесли в палатку: боялись в темноте спускаться в землянку. Ночью ходили к приборам вдвоем. Осталось у нас охотничье ружье. Воробьев смастерил копье, вместо лезвия привязал нож…
Спешу осмотреть землянку. Песок на полу подземелья взрыхлен, подстилка из сухой травы раскидана.
— Ого! Юшкевича захватили в землянке врасплох, но хлопчик сопротивлялся.
— Смотрите: Юшкевич хватил его барометром…
Евгений показывает пятнышко крови на вмятине никелированной оправы и полустертую цифру в журнале. Юшкевич успел записать первую цифру отсчета с анероида и, отбиваясь; ударил прибором нападавшего.
— Куда увели его, где он? — Воробьев испуганно разглядывает бурое пятнышко на барометре.
— Фумарола, проклятая фумарола, — бормочу я. Выбираюсь из землянки и бегу к палатке. Теперь я знаю, где искать Юшкевича.
Лодки у нас нет, но можно обогнуть Скалистый мыс на плоту и проникнуть в фиорд, открытый Юшкевичем.
— А карабин? Сколько было патронов в карабине?
— Три в магазине, один в стволе…
— Опасное дело… Хватит уложить троих.
Плыть в фиорд нужно ночью в рассветный туман. Против карабина у нас два охотничьих ружья и внезапность атаки. Вряд ли таинственный обитатель острова знает, что убежище его открыто. В опасный рейс беру Евгения — без гребца не обойдусь: в руках у меня будет оружие. Воробьев останется у приборов.
Днем сносим к палатке сухие бревна плавника, словно укрепляя ограду. Скрываем свой замысел: чужие глаза, может быть, следят за лагерем.
В 19 часов пришли на метеорологическую станцию. Ребята склоняются над приборами. В это же время снимают показания и в цирке Хиинди, и в далеком устье Умары. Осматриваю мыс Овар в сильный морской бинокль.
Пусто… Горбятся заросшие курганы землянок, на узкой стрелке светятся далекие лагуны.
В палатке не спим, идет работа — строгаем весла. Воробьев в карауле у ограды. Двенадцать сухих бревен тополя уже готовы.
Собраны все веревки, сняты оттяжки с палатки. Туманная ночь накрыла море и берег.
Пора…
Взваливаем бревна на плечи, спускаемся к морю. Шуршит песок. Море тихо играет створками разбитых раковин. Туман густой. Слышу шорох шагов и дыхание, а ребят не вижу.
Идем к Скалистому мысу. Там соберем плот. Каменная стенка мыса заслоняет вход в фиорд. Бели опустим тут «рейдер», в тумане не собьемся — найдем близкий фиорд.
Несколько часов теряем на переноске снаряжения. Отлив в разгаре, подводные камни обнажены — шероховатые от твердых, как наждак, полипов. Босиком по этой терке не пройдешь — работаем в сапогах. Плот вяжем вдвоем на плоских плитах. Воробьев с ружьем охраняет берег. Прилив зальет камни — «плот всплывет.
Ну и темь… едва различаю выбеленные стволы тополя.
— Прилив скоро… — Голос Евгения отдается в скалах, точно в пустой бочке.
— Ш ш ш, тише, у окал есть уши. Успеем…
Два часа вяжем плот, приготовляем уключины и весла. Ночь светлеет, близится рассвет. Где то вполголоса разговаривают чайки. Туман по прежнему скрывает все вокруг.
Вода прибывает. Выбравшись на берег, протягиваю Воробьеву запечатанный конверт.
— Передашь старшине катера… если не вернемся…
— Есть… — шепчет хлопец, прячет письмо за пазуху и отдает последнее ружье, оставляя себе копье. Я сжимаю тонкую, «о крепкую руку юноши.
Катер должен подвести на кунгасе Илью с вьючными лошадьми из Сиглана. Вьюками нужно отправить продовольствие наблюдателям Высокогорной станции.
— Всплываю… — хрипит из тумана Евгений.
Пробираюсь на плот по воде. Оттолкнувшись веслами от рифов, выходим в море. Волны нет, едва покачивает. Легкие бревна отлично держатся на воде, и мы налегаем на весла.