Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
Оба эти документа тиражировались на всех многочисленных ксероксах Верховного Совета и Правительства России, и многочисленные помощники депутатов и работники нашего аппарата связывались с регионами, зачитывали тексты документов; волонтеры на своих автомобилях развозили их на станции метро, вокзалы, автостанции, аэропорты и т. д. Сопротивление началось, приобретая взрывной характер. Затаившаяся было Москва встрепенулась. Первоначальный испуг быстро проходил.
Постановление Президиума Верховного Совета РСФСР
О созыве Чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР
В ночь на 19 августа политическая обстановка в нашей стране
В соответствии с Конституцией СССР чрезвычайное положение могло быть введено Верховным Советом СССР или Президентом СССР с согласия республики, а при отсутствии такого согласия решением Верховного Совета СССР, принятым большинством не менее двух третей от общего числа его членов. Поскольку при введении чрезвычайного положения была нарушена Конституция СССР, постольку действия так называемого чрезвычайного комитета являются государственным переворотом — поставлено под вопрос нормальное функционирование конституционных органов власти РСФСР.
В сложившейся ситуации Президиум Верховного Совета РСФСР постановляет:
1. Созвать внеочередную сессию Верховного Совета РСФСР 21 августа в 11.00 в Доме Советов РСФСР с повесткой дня «О политической ситуации в РСФСР, сложившейся в результате государственного переворота».
2. Исполнение решений так называемого чрезвычайного комитета будет квалифицироваться как участие в совершении государственного преступления со всеми вытекающими последствиями.
И.О. Председателя
Верховного Совета РСФСР
Р.И.Хасбулатов 19 августа 1991 года
Как писали впоследствии аналитики, быстрое появление этого документа сыграло, несомненно, важнейшую роль на первом этапе подъема массового движения против путча — граждане России увидели решительную позицию руководства страны, отвергающего насилие в жизни общества. Это в громадной степени укрепило наш авторитет в народе, его возмущение действиями ГКЧП стало открытым, особенно в крупных городах, в вузах, научных и творческих коллективах, на промышленных предприятиях. Тогда же, сразу после окончания заседания президиума, я попросил подготовить инструктивное письмо для направления во все органы власти на территории России — на имя их руководителей. И продиктовал его содержание. Вот что говорилось в этом письме:
«Вам направлены Постановление Президиума Верховного Совета России, указы Президента РСФСР от 19 августа 1991 года и обращения «К гражданам России» и «К военнослужащим Советской Армии», принятые в связи с антиконституционным государственным переворотом.
Необходимо обеспечить широкое информирование населения и безусловное исполнение установок, содержащихся в указанных Документах, всеми должностными лицами учреждений, организаций и предприятий Российской Федерации.
Руководители, не принявшие меры по исполнению Доку-ментов Верховного Совета, его Президиума, указов Президента РСФСР, будут привлекаться к ответственности в соответствии с Законом. Должностные лица, исполняющие решения антиконституционного государственного комитета по чрезвычайному положению, попадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону…» Сообщил я также о том, что Чрезвычайная сессия Верховного Совета определена на 21 августа в 10 утра, и потребовал обеспечить прибытие депутатов.
Это мое инструктивное письмо, как мне сообщили руководители провинций позже, заставило их быть очень осторожными в требованиях партийных органов и местных чекистов поддержать ГКЧП. Некоторые из них, однако, заняли выжидательную позицию, в то же время не препятствуя растущему числу людей, поддерживающих Верховный Совет. Это тоже играло в нашу пользу, усиливая изоляцию ГКЧП от общества. Нельзя требовать от всех, чтобы они были героями, — хорошо уже то, что чиновники не мешали людям выражать свое отношение к событиям в Москве.
…Обстановка в Белом доме была напряженной. Депутаты, служащие, журналисты — все задавали бесчисленные вопросы, главным из которых был: «Что делать?»
Сразу же после окончания заседания президиума я вошел в свой рабочий кабинет на пятом этаже, на ходу отдавая какие-то распоряжения и отвечая на вопросы. Окна кабинета выходят на широкий двор нашего здания и на набережную Москвы-реки. Было 12 часов. Взглянув в окно, я увидел танки и бронемашины, а в отдалении — огромную массу людей, двигающихся к Белому дому. Увидел и начало возведения баррикад вокруг здания парламента: два паренька несли какую-то ржавую ванну. Откровенно говоря, у меня сжалось сердце, — это шли защищать свой парламент москвичи. Москва поднималась. Любительские радиостанции уже передали наше воззвание. Другого способа не было — мы оказались в информационной блокаде — к телевидению доступа у нас не было, к радио тоже, наши «Российская газета» и «Россия», вместе с другими газетами демократического направления, были закрыты.
Зашла большая группа депутатов — и опять вопрос: «Что делать?» Я молча пригласил их к окну и показал на идущую к нам массу людей и воздвигаемую перед Белым домом баррикаду. Сказал: «Надо организовать этих людей, надо строить баррикады». Тут же договорились провести совещание-семинар на тему «Что делать?» — то есть о тактике деятельности депутатов и работников аппарата Верховного Совета.
…Примерно в 13 часов я зашел в Палату национальностей и… был поражен — этот зал вместимостью чуть больше 200 человек полностью был заполнен депутатами, сотрудниками аппарата Верховного Совета, журналистами. Мест не хватало, люди стояли. А ведь август — время отпусков, как они здесь оказались?
С утра депутаты и работники аппарата стали звонить в приемную председателя и его заместителей, председателей комитетов и комиссий. Когда узнали, что я провожу заседание Президиума Верховного Совета и аппарат уже получил от меня указание начать подготовку Чрезвычайной сессии Верховного Совета, они бросили все свои дела и стали прибывать на работу. Другой аспект этой проблемы — я с самого начала своей работы стал уважительно, бережно относиться к людям аппарата — сам проводил еженедельные оперативные совещания с руководителями подразделений, интересовался жизненными условиями сотрудников, помогал им всем, чем только мог. И вот эти сотрудники аппарата Верховного Совета, опытные люди, мужчины и женщины, имеющие немалые связи в Москве и провинции, бросив свои личные дела, примчались в Москву, в Парламентский дворец, поддержать сопротивление путчистам.
Отмечу, что такой солидарности аппарат Правительства России не проявил, а все «силы Ельцина» состояли из двух-трех десятков людей. Таким образом, основная тяжесть борьбы с путчистами падала на Верховный Совет и его аппарат. Они и должны были стать основным организатором массового сопротивления.
Все это было мной сказано людям, которые ждали услышать от меня ответ на простой вопрос — что делать? Психология людей — это не только сложная, но и довольно странная «субстанция». Принято полагать, что руководитель должен знать ответы на все вопросы, — в нашем случае — «как организовать разгром кремлевских путчистов?». Как будто я всю жизнь только и занимался тем, что громил путчистов. Но прийти в аудиторию и сказать людям, которые пришли спасать страну от заговорщиков, что я, ваш председатель, не знаю, как решить эту задачу, — это было и неверно, и просто невозможно для меня в той ситуации.