Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
2. Подписать только те положения и статьи, которые не вызывали сомнений при обсуждении на заседании Верховного Совета (это было 3 недели тому назад).
3. Отказаться принципиально от подписания даже отдельных положений и статей, предложить четко определенное время для устранения тех недостатков, наличие которых в тексте документа делает его подписание с нашей стороны невозможным.
Такая же возможность, то есть публичного выражения своего несогласия, как и у нас, руководителей и депутатов России, была у тех высоких должностных лиц СССР, которые, однако, организовали тайный заговор с целью свержения власти. Они совершили государственную измену, осуществили военно-государственный переворот, создали неконституционный, а следовательно, незаконный орган власти в стране — некий «государственный комитет по чрезвычайному положению» — и объявили о «временном» переходе всей власти в стране к этому самому ГКЧП. Они отстранили законно избранного президента СССР от власти и осадили Парламентский дворец России танковыми частями Армии, вовлекая Вооруженные силы в политические дрязги, пытаясь «замарать» солдат, офицеров и генералов, — если не кровью, то прямым участием в государственном перевороте.
Что предпринято руководством России для разрешения ситуации? Я пересказал в основном то, что нами было сделано, зачитал текст «Обращения», высказался в том плане, что в отношении путчистов нам следует занять предельно жесткую позицию, и предложил президиуму начать конкретную борьбу с хунтой за возвращение страны к конституционному порядку. И самое главное — принять решение о немедленном созыве Чрезвычайной сессии Верховного Совета в связи с совершенным должностными лицами СССР государственным переворотом и сложившейся в связи с этим ситуацией в СССР и Российской Федерации.
Начались бурные дебаты, говорили все вместе и каждый в отдельности, осуждали путчистов, предлагали варианты сопротивления. Лишь два человека выразили свое несогласие с моим предложением. Один — заместитель Председателя Верховного Совета Борис Исаев, другой — Владимир Исаков, председатель одной из двух палат Верховного Совета. Председателя другой палаты, Абдулатипова, не было, — видимо, выжидал. Если Исаев просто выразил свое несогласие с оценкой ситуации и ограничился этим, то позиция Исакова была категорической, наиболее жесткой из всех версий правокоммунистической ортодоксии — он полностью оправдывал деятельность ГКЧП. Странным был он, этот Исаков. Он, например, на Первом съезде депутатов (май — июнь 1990 г.) был буквально по-рабски предан Ельцину. Было даже смешно наблюдать, как здоровый мужчина, доктор юридических наук, как собачонка, бегает за председателем. Тогда, по предложению Ельцина, Исаков, абсолютно не отличавшийся от множества других депутатов какой-то известностью, способностями и пр., был избран на один из важнейших постов в Верховном Совете — председателем палаты — Совета Республик Верховного Совета. Но ко времени переворота он стал откровенным врагом Ельцина, всячески торпедировал любой новаторский законопроект, постоянно искал и находил поводы для атаки своего бывшего сюзерена. Отличался крайней тяжеловесностью в суждениях, от написанных им бумаг веяло скучной канцелярщиной, а отчетливый провинциализм превращал догматический склад ума в чудовищное упрямство, не возможное преодолеть никакими логическими доводами.
Так вот, Исаков в своем неприятии моей оценки ситуации говорил следующее: «Я в принципе согласен, что произошел государственный переворот. Но вы, Руслан Имранович, готовили другой переворот 20 августа через подписание Союзного договора». Логика, не лишенная смысла. Если иметь в виду, что готовы были подписать горбачевский проект договора, и то — с существенными оговорками, всего лишь 9 союзных республик, конечно же, проблема сохранения Союза в составе всех 15 республик была очевидной… Этот тезис ловко использовал Исаков.
На меня жадно смотрели другие члены Президиума, 18 человек, десятки депутатов, работники нашего аппарата, журналисты — что скажет лидер Верховного Совета в ответ на фактически представителя тех кругов, которые совершили государственный переворот? Какую он (то есть я) приведет аргументацию против той, которую изложил Исаков?
Не было времени для дискуссии, но и важность вопроса была велика — это была важнейшая предпосылка к развертыванию борьбы против заговорщиков. Члены президиума — это люди самостоятельные, авторитетные, они возглавляют комиссии и комитеты — структуры Верховного Совета… Надо было их убедить в необходимости решительной борьбы с теми, кто стоял на позиции Исакова.
Я подчеркнул именно этот момент — не случайность идентичности позиции Исакова и группы должностных лиц СССР, которые осуществили военный переворот. Логика Исакова вроде бы внешне убедительна — если вы помните, я еще на III съезде народных депутатов, созванном по инициативе «шестерки», в том числе Исакова, выражал опасения, что союзный центр ведет дело к тому, что некоторые республики вообще откажутся участвовать в этом «договоре». Это действительно так. Но давайте поставим вопрос иначе: что выиграет Союз, если мы, Россия в лице высших органов власти, не будем принципиально участвовать в работе по Союзному договору, — как будем добиваться выполнения наших существенных поправок и не подпишем его, даже в «усеченной» форме? Не дадим ли мы тем самым повода для полного развала Союза ССР? Напомню — этому вопросу была посвящена дискуссия на сессии Верховного Совета, на его последнем заседании, всего три недели тому назад, когда мы утвердили состав Государственной делегации для участия в обсуждении и подписании договора у Горбачева в Кремле 20 августа. Тогда было принято постановление Верховного Совета, ставшее для нас Законом. Против этого постановления сейчас и выступает Исаков — почему? Напомню, что с аналогичных позиций написана статья Председателя Верховного Совета СССР уважаемого Анатолия Ивановича Лукьянова, опубликованная в сегодняшнем номере газеты «Правда». Его позиция мне представляется еще более, мягко говоря, «странной», чем позиция Исакова. Исаков свое отношение к горбачевскому проекту высказывал публично, и мы знаем это, а Лукьянов — никогда ранее, хотя я часто встречался с ним на различного рода совещаниях в Кремле, в том числе в рамках обсуждения проектов договора.
Мне ни разу не приходилось слышать от него, даже в частном порядке, его возражения против проекта договора. Более того, насколько я знаю, Лукьянов поддерживал требования российских автономий добиваться уравнения их прав и полномочий с союзными республиками, в то время как я выражал сильнейшую озабоченность этими поползновениями и требовал на совещаниях у Горбачева прекратить поддержку автономий в этой части. Что мешало Лукьянову — Председателю Верховного Совета СССР — вынести на обсуждение проект договора на сессию Верховного Совета и там изложить свою позицию? Нет, этого он не сделал, а ныне пытается теоретически оправдать антиконституционные действия некоего «государственного комитета по чрезвычайному положению», которые он, председатель Союзного парламента, должен был осудить первым, не дожидаясь нашей реакции.
Однако, продолжал я, должен вам высказать свое мнение: в создавшихся условиях, когда президент Горбачев, похоже, изолирован, а другие институты союзной государственной власти, контролируемые изменниками, по сути, утеряли свою легитимность, Лукьянов, как Председатель Верховного Совета СССР, не являющийся членом преступного ГКЧП, — единственный законный полномочный руководитель союзного центра. С ним мы и будем вести переговоры относительно создавшейся в стране ситуации. А сейчас, уважаемые коллеги, время не ждет, его у нас нет: предлагаю принять постановление президиума из двух-трех пунктов, они могут быть следующими, если вы согласитесь — я зачитаю написанные мною строки из следующих предложений.
Первое: Осудить действия Янаева и группы высших должностных лиц, совершивших в ночь на 19 августа с.г. государственный переворот. Одобрить Обращение к народу; подписанное президентом, и.о. Председателя Верховного Совета России и Председателем Совета министров России.
Второе: Созвать в связи с создавшейся ситуацией в СССР и РСФСР Чрезвычайную сессию Верховного Совета, — может быть, на 21-е число. Ранее мы просто физически не можем созвать депутатов. Хотелось бы надеяться, что нам не помешают в этом.
Мои доводы оказались убедительными. С небольшими редакционными поправками предложенный документ был принят. «Против» проголосовали двое — Исаев и Исаков. Таким образом, это был второй официальный документ, принятый в первый день переворота, 19 августа (первое — обращение «К гражданам России», принятое российским руководством). Указы президента последовали уже за постановлением Президиума Верховного Совета. Специально подчеркиваю это обстоятельство, чтобы была ясна определяющая роль Российского парламента в подавлении путча.