Полусвет
Шрифт:
Покой. Тишина и покой.
— Всемилостивый Государь, — заблеял толстяк, нервно пряча ладони за спиной, — я…
— Ты можешь от нее отодвинуться, — прохрипел Вагнер, а я уставилась на ржавое пятно перед собой, — для своего же блага.
— Я здесь не для своего блага, — спокойно ответил Леопольд, сильнее сжимая мое плечо, — скажи, как положено твоим подданным к тебе обращаться.
— Ты не мой подданный, — усмехнулся Вагнер, а Леопольд ближе придвинулся ко мне, протягивая сложенный бумажный самолетик.
Белый.
Мне пора принимать лекарства.
Голова раскалывается. Нужно открыть глаза. Темнота давит, а я больше не вижу белый. Сплошная чернота. Надо открыть глаза. Еще в горле так сушит. Почему всегда так хочется пить после того, как не мог дышать? Это же не связано.
Связано.
Черт, все, просто открой глаза и приди в себя Сима. Гребанный палец пульсирует прямо в моей голове. Смешно. Палец в голове.
Мне потребовались все остатки разума, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Тише, Сима.
— Я — нет. А она — да.
— Сима может говорить со мной, как ей угодно, — прошипел Вагнер, а я вздрогнула, ближе прижимаясь к Леопольду.
Это всего-лишь Вагнер. Не Самсон. Майор Вагнер, спасший мне жизнь два года назад. Вампир, на которого я могла положится.
Царь вампиров.
Этот гребанный палец царапает череп изнутри и мешает думать. Я трясу головой, в попытках найти связь с реальностью. Вдох. Мне нужно дышать. Я человек. Тогда какого черта здесь делает царь вампиров?
— Не может, — отрезал Леопольд, — вам нужна граница общения.
— Какого черта ты несешь, — рявкает Вагнер, а Леопольд осторожно поднимается на ноги.
— Во-первых без резких движений. Во-вторых Сима усиленно лечится от последствий твоих игр с ее памятью. Да, Вагнер. Вам обоим нужна грань, которая будет задавать правила новой игры. И она уже есть черным по белому прописанная в законах, которые придумал ты…
— Это бред, — рычит Вагнер, но прерывается от тихих покашливаний около двери.
А я наконец открываю глаза и, пропустив пару вдохов, решительно поднимаю голову.
— Всемилостивый Государь, простите, что врываюсь в ваше обсуждение, — медленно говорит толстяк, мельком оглядывая меня, — извините мою дерзость, но, как не странно, доктор Никольский прав. В наших законах достаточно четко прописано... наказание за любое нарушение, а так как Сима Андреевна ваша поданная, а вы сами настояли, чтобы законы распространялись и на Ваше Царское Величество, то ей стоит знать, как надлежит общаться с царем и быть, — толстяк хмурится, нервно перебирая пальцами край клетчатого жилета, — осторожнее в выражениях. Потому что дисциплина и порядок…
— Залог успеха в длительном сотрудничестве с людьми, — поморщившись, заканчивает Вагнер, и оборачивается, глядя мне в глаза, — и если царь нарушает свои законы, то никто не
Плотно сжав губы, я быстро смотрю на толстяка, что кажется даже несколько сожалеет. Еще бы, я бы точно не хотела, чтобы в мои дела лез царь вампиров.
Вернее, это единственное, чего я катастрофически не желаю совершенно и абсолютно на протяжение всей своей жизни или смерти.
— А можно мне другого правозащитника, — моргаю я, тут же растирая лоб пальцами, — можно вообще без…
— Остановитесь, Сима Андреевна, пока не наговорили глупостей, — бледнеет на глазах толстяк, быстро кивая в сторону Вагнера, — вам оказана великая честь и отказ от нее может быть воспринят, как отступление от наших законов. А наказание, с учетом вашего физического состояния, за подобный проступок может быть весьма мучительным, — ослабляя галстук, вампир медленно выдыхает, — конечно, никто из здесь присутствующих не считает, что вы нанесли Его Царскому Величеству оскорбление, а скорее просто не желали отвлекать его от дел важности мирового вампирского сообщества.
А когда этот толстяк вдруг встал на мою сторону? Или же он изначально не считал меня виновной, а просто хотел воспользоваться случаем помучать давнего врага вампиров? Потому что в присутствие Вагнера кажется толстяк всеми силами скорее пытался меня защитить, чем подвергнуть наказанию.
— А какое наказание? — прошептала я, разглядывая поломанный в кровь ноготь под пристальным взглядом Вагнера.
— Сожжение на солнце, Сима Андреевна. Простите меня, я, с разрешение Всемилостивого Государя, оставлю вас обсудить дела.
И толстяк ретировался прежде, чем я оканчательно смогла прийти в сознание.
Чего?
Вагнер жжет своих подданных за неверно сказанное ему слово?
— Ты, — рявкнула я, но слова застряли в горле, как только Леопольд с силой сжал мою руку, — то есть я хотела сказать, Всемилостивый Государь, простите мою грубость, а как мне правильно с вами общаться? — проскрипела я, оглядываясь на Леопольда, что одобрительно кивнул.
— Сим, — Вагнер сделал шаг вперед, но Леопольд прервал его.
— Вагнер, не провоцируй ее. Просто ответь на вопрос, — устало выдохнул Леопольд, — ты подвергаешь ее опасности. Надо было думать, когда такое дерьмо придумывал.
— Она не должна была попасть в категорию моих подданных, — зажмурился Вагнер, сжимая края стола и наклоняясь ближе ко мне, отчего я резко отпрянула назад, — ты веришь мне?
Я отрицательно покачала головой, а Вагнер вздохнул.
— Ладно, запоминай, ничего сложного. Поклон, “Всемилостивый” и так далее весь бред — приветствие и прощание. Вставать, когда я в помещение и говорю с тобой, тебе не обязательно, это легко списать на твою неспособность физически этого делать. Ну а все остальное, думаю, нам не понадобится, — поморщился Вагнер, а я кивнула, — когда мы одни, все это не нужно, Сим.