Полутьма
Шрифт:
— Клавка, не гунди, — хрюкнул дядь Леша, подавившись табачным дымом, — девку-то свою отпускаем, не чужую какую. А раскроются? Ей вон, день в дороге ехать! А потом че?
— А потом Москва, — улыбнулась я старику, — залатают, если что, не переживайте.
И все снова замолчали. Нинка с Петькой, взяв Маринку за руку, ходили кругами, о чем-то тихо перешептываясь, а мне почему-то стало свободно. Они все, даже Мишка, что тихо наблюдал за своими детьми, дарили чувство какого-то спокойствия. Смотришь на них, и кажется, что все будет хорошо.
На
— Вы не переживайте. Пока меня не будет, за вами Вагнер присмотрит. Он хоть и вампир, но дядя ему доверял. Вряд ли теперь кто-то сильнее его найдется. Древняя раса вымерла вместе с Самсоном, а все остальные сейчас не будут вступать в открытый конфликт. Они больше на политике сосредоточены. Получение донорской крови, легализация прав на жизнь, вегетарианство, — пожимаю плечами я, а баб Клава тяжело вздыхает, приобнимая меня за плечи.
— Ты возвращайся к нам, Кузнечик, — говорит Мишка, перебирая руками траву около себя, — нечего тебе в Москве той делать. Не хочешь в вампирском доме жить, вон к нам можешь переехать.
Не верят. То ли чувствуют, что не знаю я, что дальше будет, то ли на лице у меня это написано. А от этих слов вдруг становится тепло, будто в детстве, когда мама на ночь одеялом укутывает и края подтыкает.
— Или ко мне, — подхватывает баб Клава, а я улыбаюсь, — не, ну а что. Сын бывает, конечно, заедет, но ничего, у меня всем места хватит. Опять же, участкового дом, — она не называет имени Палыча, а я понимающе киваю, — найдем куда пристроить.
— Воздух тут, опять же, — протягивает дядь Леша, разглядывая горящий кончик сигареты, — твоему организму полезно. Опять же, кто Мишке вкатит, если за старое возьмется.
И мы все смеемся. Отпуская скопившееся напряжение, открыто, а некоторые до слез. Затихаем и снова продолжаем говорить. Вспоминаем смешное, договариваемся о будущем. Мишка бьет себя в грудь, что хоть десять вампиров отгонять его будут, а крыльцо на доме он все одно приладит. Баб Клава вспоминает молодость, а я улыбаюсь. Хорошо у нас в деревне. Очень хорошо.
Тарахтение двигателя старенькой «Газели», что здесь служит труповозкой, врывается в наш разговор, но уже не становится так грустно. Васька выпрыгивает из кабины, выкатив грудь колесом при виде закатывающей глаза Дашки, а я не могу сдержать смех. Подруга у меня пожирательница сердец. На мой смех Дашка, обидевшись, отворачивается.
— Да вернусь я, — потянувшись обнять дядь Лешу, я шиплю, тут же хватаясь за бок, — все хорошо будет.
— Ты помни, что у тебя еще и сотрясение, — серьезно говорит дядь Леша, а я тихонько киваю, — вот в жизни бы не отпустил тебя. Но с тобой же не поспоришь.
Это правда. Поэтому достаточно странно, что меня так быстро выпустили. Я даже думала, не приложил ли к этому внушение Вагнер. Баб Клава говорила, что он был в больнице, когда меня зашивали, но на глаза мне не попадался.
«В последний раз, когда я сделал все, как ты просила, все закончилась крахом».
Это последнее, что
«Ты просто привык».
Я помню, как сказала это. Помню и какие чувства тогда испытывала.
«Поэтому ты полюбила вампира?»
Нет, Вагнер, не поэтому. А потому что почему-то позволила себе думать о тебе, как о человеке. Непонятно мне было, кто вы. Несмотря ни на что, до момента, сломавшего мою жизнь, я не оценивала вашу реальную суть. А теперь оцениваю.
И ничего не чувствую.
«Вспомни».
Из-за этих слов сейчас я терплю то, что ты разглядываешь меня издали. Это изначально моя ошибка — разрешить себе думать о тебе так. Все, что у меня есть сейчас — это стыд. Мне стыдно перед тобой, что я втянула тебя в это. Я не знаю, какое чувство живет теперь в тебе, но хочу быть эгоистом. Не хочу видеть тебя никогда. Поэтому смотри, Вагнер.
Обнявшись со всеми жителями деревни, я окидываю взглядом все еще раз. Да, мне не грустно. Я уже приняла решение, что вернусь. Васька, уловив сигнал, запрыгнул в газель, а мы с Дашкой синхронно закрыли двери «Соляриса». Послав поцелуй своему отражению, Дашка подняла козырек и, включив передачу, тронулась с места.
Разложив сиденье, я поерзала, ища более удобное положение. Смесь сотрясения, раны в боку, усталости и старых болячек делали эту процедуру необходимостью. Выдержать столько времени в дороге с таким коктейлем вряд ли будет легко, но я справлюсь.
Дядя сделал все для меня. Ради него можно немного и потерпеть.
Я разглядываю профиль подруги, наблюдая за ее сосредоточенными движениями. На улице сумерки. Самое неприятное время для поездки, по моему мнению. Солнечный свет уже так не освещает, а света слабеньких фар недостаточно для четкой картинки. Но основную часть пути мы должны успеть преодолеть ночью. Дашка специально спала с того самого момента, как меня привезли в больницу.
— Ты не жалеешь? — спрашивает Дашка а я хмурюсь, не понимая вопрос. — Ну, я о Сергее, — заметив мой недоуменный взгляд, Дашка вновь внимательно разглядывает дорогу, — нет, ну неужели ты думала, что баб Клава не рассказала всему свету о том, что Сергей нарезает круги у больницы, но почему-то к тебе не заходит. Не так сложно сложить дважды два.
«Газель» Васьки резво проносится мимо нас, обгоняя, а Дашка улыбается. Опачки, кажется, подруге пришелся по душе простой деревенский парень. Искала себе принца на белом коне, а нашла Ваську на синем тракторе. Ну, в данном случае, на «Газели».
— Мне не о чем жалеть, Даш, — я пожимаю плечами, осторожно поворачиваясь набок.
— Знаешь, мне кажется, ты правда его любила, — вздыхает Дашка, а я задумчиво смотрю вперед, — просто это как-то странно, что ли. До встречи с ним ты и слышать ничего не хотела об отношениях. Нет, все понятно, сколько вы там вместе провели? Год? Полгода? Я не знаю подробностей, но мне казалось, что это что-то настоящее.