Полутьма
Шрифт:
– Григорий, а не могли бы вы подержать? – и, не дожидаясь ответа, я тут же пихаю растерявшемуся парню в руки свою сумочку.
Грубо облокотившись на его локоть, шиплю, делая вид, что пытаюсь вытрясти из сандалии камень, пока как можно сильнее пачкаю пальцы о подошву. Педант, перфекционист. А еще ужасный мизофоб. Парень становится еще бледнее просто от того, что в руках держит посторонний предмет. Но чтобы наверняка, я выпрямляюсь и, подарив свою самую очаровательную улыбку, забираю из его намертво сведенных от страха пальцев сумочку.
–
Мне уже кажется даже, что я ошиблась. Особенно когда Григорий с ужасом в глазах, пытаясь не касаться пальцами пиджака, судорожно ищет знакомый пузырек. Невинно хлопнув ресницами, я отпихиваю ногой вытащенный из его кармана антисептик. Кажется, что от страха парень уже даже не видит ничего толком. Да, такое лечить надо, а не поощрять.
– Ой, так у меня же антисептик есть! – вскрикиваю я. – Знаете, как удобно? Где-то испачкался и пожалуйста, выдавил на ладони, никаких микробов.
Заговариваю ему зубы, протягивая пузырек. Он даже не смотрит на этикетку. Вздыхаю, не понимая, как можно было вообще предположить, что этот втирающий с остервенением гель в руки парень, может иметь какое-то к ним отношение.
Шипение раздается не сразу.
– Ой, – он морщится, отступая спиной к дереву, наблюдая за краснеющей кожей, – ой, Сима, простите. У меня аллергия, редкая, – он пытается расстегнуть пуговицу на рубашке, словно ему нужен воздух.
Но я лишь по запаху его кожи знаю, что это не так. По движению челюстей.
– Ага, – я киваю, подходя ближе, – слушай, думала, соврали. А, нет, ионы серебра в нем все-таки есть. Полезная штука, – выдернув антисептик из ослабших пальцев, я кидаю его обратно в сумочку, – ну, а теперь скажи «а-а».
Достав фонарик, я не сомневаюсь, кто передо мной. Будь это кто-то из хищников, уже пришлось бы попотеть. Григорий послушно распахивает рот, демонстрируя четыре вставных керамических зуба. Выключаю фонарик, кивая парню, что может закрывать.
– Вегетарианец? – уточняю, обрабатывая руки антисептиком.
Приятный, кстати. Быстро испаряется, никакой липкости на руках. Испытан на вампирах. За эту мысль становится даже немного стыдно. Парень-то и правда неплохой оказался, с мозгами и веселый. Клыки вырваны.
– Да, – Григорий кивает, беря себя в руки, – есть даже справка с собой. Разрешение на жительство и направление в центр крови. Все могу показать.
– Не надо, – выпрямляюсь, понимая, что упорно заваливаюсь на один бок, – убивать я тебя не собираюсь, успокойся. Тебе меньше сотни, а такие красавцы после себя не кучку пепла оставляют, вопреки распространенному мнению. Но вот с Мариной тебе придется разойтись, – я похлопала парня по плечу, наблюдая за его реакцией.
Давай, рыцарь, я в тебя верю.
Он улыбается, растянув губы в улыбке. А я чувствую, что то место, где давно валяется булыжник, каменеет еще сильнее, поражая зону вокруг.
– Ой, да это, – усмехается, весело поправляя волосы, – считайте, я ее не знал.
Когда мой кулак встречается с его усмехающейся рожей, даже не замечаю.
– Идеалист чертов, – выплевываю я, глядя, как парень размазывает по лицу кровь, льющуюся из сломанного носа, поджимая под себя ноги, – Григорий, ты меня разочаровал.
– Что я не так сделал? – вампир хмурится, а от желание врезать ему еще раз чешутся даже пятки.
Даже на той ноге, что потеряла обычную для человека чувствительность. А Григорий смотрит на самом деле недоуменно. Возможно, люди слишком сложные. Неживым проще. Сказано – сделано. Девушку, что воспевал секунду назад и возносил к небесам, бросить? Легко. Наверное, так и правда проще.
Домой я хромаю быстро. Моя разведка уже давно спит, так что завтра не будет россказней про то, как Кузнечик глаза заливала и по лесу шлялась. Не замечая ничего вокруг, топаю к своей халупе. Домик у меня маленький, но мне хватает. Поставив ногу на первую ступеньку, останавливаюсь как вкопанная.
Моим гнилым доскам явно это не понравится.
Палыч, положив рядом с собой фуражку, дремлет на пороге, пристроив голову с густой бородой на перила. Нехороший червяк начинает грызть изнутри. Поправив волосы, я тряхнула участкового за плечо. Сон у него, конечно, богатырский, про это всем баб Клава рассказывает. Откуда что знает – непонятно. Надеюсь, что он такой же соня, как я – пьяница. Вот на кого он точно похож, так на канадского дровосека. Сравнение веселит, но вот то, что он не просыпается, тревожит. Пройти мимо и дома лечь спать? Завтра будут лишние вопросы.
А я никаких вопросов не люблю.
Оставаться здесь и ждать, когда проснется? Снова не отдохну, будет ныть все. Вздохнув, решаю, что если сейчас не проснется, то пойду к себе. И, мертвой хваткой вцепившись в стальное плечо, трясу изо всех сил. От удара еле успеваю отклониться, рефлекторно отпрыгнув на здоровую ногу и опершись на перила. Палыч тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. На лбу и висках выступил пот, а взгляд из под густых бровей беспокойный.
– Симка, – а вот обращение по имени заставляет меня вытянуться струной, насколько это теперь возможно, – ко мне снова проходили, – Палыч тяжело вздохнул, поднявшись на ноги и делая шаг вперед, отчего несчастные ступени заскрипели.
Как они вообще держат его вес?
– Сергея все ищут? – тяжело вздохнув, спрашиваю я.
Палыч морщится и кивает. Так, ну, в этом ничего страшного. Его уже лет десять ищут, из них я тут чуть больше пары лет живу. Что на этот-то раз так напугало участкового? Я внимательно смотрю на тревожно подергивающееся веко участкового. Вот это новости.
– Палыч, ты чего? Его уж сколько ищут? Каждый раз к нам с тобой ходят, ну а если мы не знаем, где он. Я так в глаза его не видела в жизни. Ты же знаешь, – Палыч кивает, но тяжелый взгляд и складка между бровями никуда не уходят.