Полвека на флоте
Шрифт:
Когда нарком отпустил нас, меня разыскал начальник оперативного отдела штаба флотилии капитан 2 ранга Е.С. Колчин (он прилетел вместе с Рогачевым). Колчин держался спокойно и с достоинством. С первых же слов я почувствовал, что это прекрасный штабной офицер, думающий и исполнительный.
Только 14 мая в Сарептинском затоне Сталинграда ошвартовался, наконец, пароход "Железнодорожник" со штабом флотилии. Столь незвучное для штабного корабля имя мы вскоре заменили: пароход стал называться "Волгой". Еще через день прибыл новый начальник штаба флотилии - капитан 2 ранга Виссарион Виссарионович Григорьев, высокий, худощавый, с крупными чертами
С Григорьевым и Колчиным решаем, с чего начинать. Что самое главное в борьбе с минной опасностью? Прежде всего - точно знать, где лежит мина. Нужно, чтобы за каждым вражеским самолетом следили зоркие глаза, видели, когда и куда он сбросил свой груз, и чтобы все эти данные немедленно сообщались в штаб. На местах падения мин сразу же будут поставлены специальные буйки, предупреждающие суда об опасности. А потом сюда придут тральщики и уничтожат мины. Такие зоркие глаза мы должны иметь по всей нашей оперативной зоне, а она тянется на 1164 километра.
– Сколько у нас сейчас постов наблюдения?
– спросил я Колчина.
– Несколько десятков.
– А нужны сотни.
Вызываем начальника отдела связи флотилии капитана 2 ранга Мурина. Объясняем задачу. Он сначала за голову схватился, но потом пообещал подумать. Надо сказать, что Мурин и начальники районов связи полковники Рянни и Гаврилов нас быстро поняли и вовсю развернулись. К концу мая мы уже имели 424 специальных поста наблюдения, обеспеченных надежной связью. А если учесть наших добровольных помощников - бакенщиков, комсомольцев-осоавиахимовцев, то число точек наблюдения переваливало за семьсот. Большую помощь оказал нам секретарь обкома партии А.С. Чуянов. Узнав о наших нуждах, он обратился к райкомам партии. Вскоре нашлись и люди, и необходимые материалы. А после того как я наградил комсомольцев одного местного поста за то, что они точно засекли место падения мины (ее в тот же день подорвал тральщик), молодежь с особой охотой стала дежурить на берегу.
Неутомимо укрепляли связи военных моряков с местной молодежью помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев старший лейтенант М.И. Сафонов и его активисты. Моряки обучали и молодых рабочих и колхозников семафорной азбуке, чтобы в случае чего каждый из них мог флажками передать донесение на ближайший корабль или пост связи, учили распознавать силуэты вражеских самолетов, быстро пеленговать места падения мин.
На наших постах наблюдения народ служил разный - и кадровые матросы-сигнальщики, и зеленые юнцы, только что призванные на флот, и девушки, добровольно пошедшие на военную службу. Отправляясь на катере по реке, мы с вновь назначенным членом Военного совета капитаном 1 ранга Н.П. Зарембо по пути заглядывали на посты, завозили газеты, почту, проверяли организацию службы, беседовали с людьми. Запомнился пост на пустынном берегу реки. Служили здесь старшина 2-й статьи - очень молодой стеснительный паренек и три девушки-краснофлотца, недавние студентки Московского техникума связи.
Пост мы нашли в образцовом состоянии. Вахтенный журнал велся аккуратно, приборы содержались в наилучшем виде. Исключительный порядок был и в землянке. Здесь в каждой мелочи чувствовалась женская рука: койки аккуратно заправлены, белизной отливали пододеяльники, на каждой тумбочке салфетка и на ней - консервная банка с букетиком цветов. Проверили
– Товарищ командующий, убедительно прошу: переведите меня с этого поста. Я больше не могу...
Я смотрел и глазам своим не верил: только что парень был бодр и деловит, а сейчас лицо залилось краской, голос дрожит.
– Что случилось, старшина?
– с удивлением спросил я.
– С девчатами я больше не могу... Службу они несут исправно, а воинской дисциплины не признают. И вообще... Я приказываю: "Краснофлотец Соколова, откачайте воду из шлюпки!" А она в ответ: "Сенечка, да ты же уже это говорил. Вот кончу постирушку и откачаю". Объясняю ей, что я для нее не Сенечка, а командир. А она свое: "Ну не обижайся, Сенечка". И вот так каждый день...
Мы с членом Военного совета переглянулись. Прощаясь, я сказал девушкам:
– Товарищи краснофлотцы! Пост у вас в порядке только вы должны слушаться старшину, обращаться к нему по уставу, помните, что он - ваш начальник...
– Да что вы, товарищ командующий,- возразила одна из девиц, - да разве мы нашего Сенечку обидим! Он чудесный парень, наш Сенечка!
Возвращаемся на корабль. Я все еще негодую, а Зарембо смеется.
– Здесь уж ничего не поделаешь, - говорит он.
– Надо командира менять.
Пришлось "Сенечку" перевести на другой пост, а к москвичкам прислать пожилого старшину-сверхсрочника, раненного на Черном море и прибывшего к нам из госпиталя. Тот сразу привил своим подчиненным уважение к дисциплине.
Забегая вперед, скажу: на флотилии служили сотни девушек-краснофлотцев - связистки, зенитчицы ПВО, медсестры и санитарки. Отзывы о них были наилучшие, работали они старательно, отличались аккуратностью и дисциплиной. Многие из них были награждены орденами и медалями. Славную о себе память оставили у нас дочери нашего народа: москвички и сибирячки, украинки и северянки. Они внесли достойную лепту в борьбу с врагом.
Штаб разработал принципиально новую схему организации флотилии. Любая организационная форма должна соответствовать задаче, которую решает воинский коллектив. Новый начальник штаба справедливо заметил, что осенью 1942 года, когда главной задачей флотилии было содействие сухопутным войскам в обороне Сталинграда, штаб старался держать корабли поближе к себе, сосредоточивать их в одном кулаке. Сейчас задача иная - очистить Волгу от мин и обеспечить безопасность судоходства на протяжении сотен километров. Это требует рассредоточения сил по всей оперативной зоне.
Вот мы и разделили Волгу на два боевых района во главе с командирами бригад траления. Каждый район в свою очередь делился на четыре боевых участка. В центре каждого участка дислоцировался дивизион тральщиков со своим штабом, тылами, средствами связи и гидрографией. В результате, где бы мина ни упала, решение о ее уничтожении принималось немедленно. Командир боевого участка, он же командир дивизиона тральщиков, не дожидаясь указаний сверху, отдавал необходимые распоряжения. На месте ему было виднее: закрывать ли фарватер и искать обходный путь или сразу же организовывать траление. Дело старших начальников - лишь проверять работу и оказывать помощь.