Поляна, 2012 № 01 (1), август

Журкин Андрей

Следующий экзамен был математика устная, в которой я был не так тверд. По-хорошему засесть за учебники следовало бы сегодня же. Но это было исключено. Дело в том, что обещанный брату экзамен по математике письменной имел быть завтра утром. Несчастное стечение обстоятельств. На завтра можно уже вычеркнуть подготовку к своему экзамену. Завтра посвящено брату.

И наступило завтра. Оно было в разы хуже, чем вчера. К обычному экзаменационному мандражу добавился страх быть пойманным. Ведь я — подставное лицо, и это лицо нисколько не похоже на фотокарточку экзаменационного билета моего брата. Разве что очки такие же. И все повторилось. Я быстро решил первые четыре

задачи и… поплыл. Теперь я подолгу сидел с закрытыми глазами, но ясность не возвращалась. Экзаменационный билет, как и положено, лежал на столе, но я его больше, чем наполовину, зарыл в черновиках. А мне все мерещилось, что он сейчас выпрыгнет из этой груды и заорет: «Посмотрите на меня! Я вовсе непохож на этого жулика»! Только вчера я еще не был жуликом, а сегодня тот же самый честный и хороший я — уже жулик и проходимец. Может быть, сегодняшний экзаменатор был не менее благороден, чем вчерашний, и он, может быть, тоже мог бы отпустить меня погулять в коридоре, кто знает? Но сегодняшний я не был я вчерашний.

«Хватит!» — решил я, пошел к столу и сдал работу.

Брат ждал внизу, в институтском скверике.

— Решил из пяти четыре, — предупредил я его вопрос.

— Но эти четыре железно?

— Сто процентов.

— Тогда поехали в Сокольники. Коньяк пить. — Он встал с лавочки. В сумке отчетливо звякнуло.

— Четыре из пяти для человека, который четыре года отбарабанил… Как ты думаешь?

— Я думаю, вполне прилично.

— Постой, получается: приблизительно по примеру за каждый год службы? Выходит, вооруженные силы не выколачивают из нас знания, а наоборот — вколачивают?.. Так что ль?

— Да, брось ты, Валер. Дело сделано.

— Было бы подозрительно, если бы я, то есть ты, решил все пять. Я же не на флоте служил, — балагурил брат. Видно было за версту, что он страшно доволен.

— А откуда деньги? — спросил я.

— Отец выделяет на поощрение наук, по 25 рублей на каждую науку.

— На каждый экзамен?

— Ну, да. Кроме сочинения.

— А оценку за сочинение уже выставили?

— Тройка.

— Ну скажи, зачем ты так рисковал? Лучше бы я написал.

— Сочинение пишется часа четыре. Большие возможности попасться с экзаменационным билетом…

Конечно, этот день для моей подготовки пропал. Но мы в Сокольниках так крепко нагрузились, что почти что пропал и следующий. Только к вечеру я стал способен кое-что пролистать. А я знал свои слабые места. Были они даже в любимой алгебре.

Уже в аудитории за полчаса подготовки я так и не успел дойти до последнего вопроса. При беглом знакомстве с билетом меня сразу ужаснул второй вопрос: «Докажите теорему»… Я ее напрочь не помнил. Минуты две ушло на борьбу с собой. «Успокоиться и думать!» — приказал себе. И вот минут за пятнадцать при помощи аксиом, лемм и своей собственной склонности к логике я ее доказал. Са-ам! Но экзаменатор был тертый калач. Откровенно не интересуясь моими записями и задав всего пару вопросов, он быстро нащупал мои слабые места. Именно те, которые я так и не успел освежить. Как математик он мгновенно доказал мне, что я вообще ничего не знаю. А пятерка за письменную работу объясняется просто — списал. Наверное, по этой же причине он так и не заглянул в мои записи.

— Ничего я не списывал, — возмущенно сказал я. — Посмотрите мое доказательство теоремы. Я ее не помню и писал не по памяти. Я ее сам доказал. У вас тут, кажется, не физмат?

— Свободны — три! — прекратил он дискуссию. — Вернитесь, вы забыли экзаменационный билет.

— А на хера он мне теперь сдался?

— Послушайте, не стоит так отчаиваться, — лицемерно сказал он, — три — это еще не два. В самом крайнем случае поступите на будущий год.

— Оцените, как математик, этот редкий математический казус, когда три фактически равняется двум. А чтобы еще раз поступать к вам, так здесь, кажется, не Гарвард…

«Три» мне было точно безразлично и не нужно. Но эта тройка была моей настоящей победой. Ведь он откровенно меня заваливал, искренне и нежно. А все-таки на двойку так и не натянул. К тому же, хотел выглядеть в моих глазах человеком, а может быть, и в своих собственных.

А брата мы коллективно поступили, и он стал студентом. Ну, ему-то нужнее. Мое время терпит.

В сентябре я пошел на работу. Отец устроил, через своего заказчика. Само трудоустройство не было проблемой. Сложней было вспомнить и найти такого заказчика, чтобы не только пальто у братьев были одинаковые. Но раз один работает в КБ, то чтобы и другой тоже работал в КБ.

Мое КБ находилось на территории огромного завода. Едва увидев это нагромождение вытянутых приземистых зданий, густо оплетенных паутиной трубопроводов, воздуховодов, каких-то вентиляционных приспособлений, я глубоко и искренне возненавидел завод. Я специально не называю здесь имени этого, быть может, и прославленного предприятия. Ведь кто-то проработал там всю жизнь, кто-то вырос в уникального специалиста, кто-то встретил девушку… Конечно, потом примелькались все эти обложенные рваной стекловатой трубы, но чтобы я когда-нибудь почувствовал себя здесь в своей тарелке… Позже я четыре года работал еще на одном заводе, но он, мало того, что был компактней и цивильней, главное — туда я пришел обстрелянным. А первое, самое первое впечатление от завода: бр-р-р!

Конструкторское бюро занимало второй этаж отдельного здания. На первом этаже колдовали металлурги опытного производства. Ради продукции этого производства мы и существовали, являясь его нервной системой и интеллектуальной основой. Из нашего КБ исходили все идеи, направленные на улучшение, увеличение, ускорение. Опытный цех производил постоянные магниты для самых различных нужд, и назначение этой продукции было далеко от сельского хозяйства. Пожалуй, наши магниты вообще не имели гражданских заказчиков.

Мне дали месяц на ознакомление. Я шатался по большому общему залу, над которым, как в предбаннике, стоял легкий гул голосов. Иногда застревал у некоторых кульманов. Удивлялся, откуда конструктор знает, что ему делать дальше, какую следующую нанести линию. Слушал разговоры, анекдоты. Шикарная публика работала в КБ. Невероятная концентрация умных и остроумных людей. На восемьдесят человек — ни одного старше тридцати пяти лет. В моем же отсеке все вообще были прошлогодними выпускниками, всего на шесть лет меня старше. Они меня приняли неплохо, доброжелательно. Мы вместе ходили обедать, нет, не в заводскую столовку, уходили за территорию, в гостиницы. За спиной Андрея я стоял особенно часто.

— Слушай, — спрашивал я его, — а как это у тебя так ловко и быстро получается?

— Я все-таки закончил МВТУ с красным дипломом.

— То есть, ты был отличником по всем предметам?

— Ну, да.

— И все пять лет?

— Разумеется.

— И ни одной не пятерки за пять лет не получил?

— Нет.

— Но зачем? Там же много всякой муры — диамат, истмат? То, что ты их сдавал на пятерку, теперь тебе помогает, как конструктору?

— Видишь ли, у меня отец погиб. Мама — простая уборщица. И при этом я учился на дневном. Понимаешь? Я не мог ее огорчать…