Поляна №4 (6), ноябрь 2013

авторов Коллектив

– Вы так красивы, – не удержался Иван. – Было бы жаль, если бы эта история закончилась по-другому.

Красавица посмотрела на него и улыбнулась, показав ровные белые зубы.

– Да, может, он и не собирался убивать, а так, покуражился, может, он чего другого хотел, дай, думает, напугаю сперва, а потом уж она и не пикнет…

На такую красоту любой мужик охоч… А что это у нас все одни женщины рассказывают? – встрепенулась Евдокия. – А ну, мужики, давай!

– А вы нам расскажете? – спросила актриса, взглянув на Ивана, и опять улыбнулась.

Иван кашлянул и как мог развязней поведал о том, как с месяц тому назад ему в руки попала книга, в которой описаны такие невероятные события, от которых ум заходит буквально за разум и становится не по себе.

– Послушайте, –

перебил его печального вида мужчина, сидящий с краю. Говоря, он так хрустел пальцами, что казалось они могли рассыпаться. – Вы легкомысленно относитесь к подобным вещам. Я читал эту книгу. Умоляю, будьте осторожны. Вы даже не представляете, с чем имеете дело… – Он глубоко вздохнул и опять хрустнул пальцами. – Тому уж скоро семь лет, как я познакомился с женщиной, которая была много старше меня, но, несмотря на возраст, казалась еще молода и привлекательна… Никаких табу для нее не существовало… Вскоре мы стали близки… Однажды она привела меня в компанию и познакомила со своим мужем, сказав, что он совсем не ревнивый и в его присутствии она может позволить себе все что угодно. Пили много и под конец, когда гости разошлись, не понимаю как, но я очутился в одной постели с ней и ее мужем… Потом, правда, я узнал, что никакой он ей не муж и что мужа у нее нет и никогда не было. Она ничего не скрывала и хвасталась мне, что у нее много мужчин… Она всегда смеялась, описывая все до мельчайших подробностей. Однажды я не выдержал и ударил ее по лицу. Она упала на диван и хохотала, как безумная. Губы были в крови, глаза блестели… Я испугался, а она вдруг исподлобья глянула на меня и каким-то не ее вовсе, чужим низким голосом проговорила, что я теперь навсегда принадлежу ей, и каждый год в этот день буду искать ее и, хочу я этого или нет, должен буду быть с ней, где бы она не находилась…

Не особо-то я ей поверил. А вскоре познакомился со своей первой женой. Мы были счастливы, пока не прошел год как я расстался с ведьмой… Не знаю, что на меня нашло. Какое-то полное сумасшествие! Она буквально мерещилась мне повсюду, стояла перед моими глазами и звала… звала не переставая. Ни минуты, ни секунды передышки. Она манила меня к себе… Ни о чем, ни о чем другом я не мог больше думать!.. Не помню, как я очутился возле ее дома, поднялся по лестнице и подошел к ее двери. Откуда я мог знать, что она не заперта? Но я знал! Я толкнул ее, и она поддалась. Словно во сне я прошел в спальню и увидел ее на постели обнаженную… Она спала, вдруг ресницы ее дрогнули, она взглянула на меня и протянула ко мне свои руки… Очнулся я уже на улице поздно ночью и, не разбирая дороги, бросился бежать. В ушах у меня стоял ее голос. Она шептала: «Ты мой!..»

Через год все повторилось. У меня уже родилась дочь, и я надеялся, что семейное счастье сможет разрушить чары. Но тщетно… Жене я ничего не сказал. Она была слишком молода и вряд ли поверила бы мне… Но самое ужасное ждало меня впереди. Не знаю от чего: от болезни, несчастного случая, или от своего колдовства, только проклятая ведьма умерла… Узнав об этом, я вздохнул спокойно. Теперь, казалось бы, ничто не могло омрачить мою жизнь. Как жестоко я ошибался! Как сильно и беспощадно было колдовство, как слаб и беззащитен оказался я перед ним… В урочный день я, не помня себя, в каком-то чудовищном забытьи, прокрался ночью на кладбище, звериным чутьем разыскал ее могилу и стал рыть. Руками выгребая землю, я добрался уже до крышки гроба, когда сзади на меня с лаем кинулась собака. Мы боролись, пока в глаза мне не ударил яркий свет, и злобную тварь оттащили. Она здорово покусала меня. – Рассказчик оттянул ворот рубахи и показал уродливый багровый шрам. – Полгода я провел в лечебнице для душевнобольных. Жена ушла… Я остался один. Надеяться было не на кого. Все шарахались от меня, как от чумного. Только врач в клинике проникся ко мне сочувствием и сам предложил приходить к нему каждый год в роковой день. Он запирал меня в карцере и давал лошадиную дозу снотворного, но когда я приходил в себя, стены карцера были сплошь изодраны, а при взгляде на мои руки становилось страшно. И еще санитары говорили мне, что такого жуткого воя им не приходилось слышать никогда.

Он замолчал и опустил глаза, потом поднял голову и криво улыбнулся.

– А как же вы теперь? – спросил Иван.

– Теперь все по-другому, – ответил печальный. – Я женился во второй раз. К тому же прошло шесть лет, а колдовство, говорят, больше не действует…

– Сжечь надо было ведьму! – посоветовал Аполлинарий, выходя из темноты. – Я давно уже здесь, просто мешать не хотел.

– Вам дай волю! – грозно вступилась Евдокия. – Вы всех сожжете! А потом за вас самих примутся.

– Тело надо было сжечь, – уточнил Аполлинарий. – В землю нельзя закапывать.

– Умник нашелся! – Евдокия заерзала. – Она ж не всегда мертвая была. Ее сначала убить надо было. Может, он сам и убил, – она кивнула в сторону печального рассказчика. – Трудно ему было, видите ли, раз в год, как на восьмое марта, бедной женщине приятное сделать. Проще стукнуть кирпичом по голове и концы в воду.

– Ну зачем вы так говорите? – покачал головой Аполлинарий. – Вы же не знаете…

– Я одно знаю. Никого не околдуешь и не приворожишь, если зацепиться не за что. Если душа чистая без греха, то горе той ведьме, которая ее коснется. Риск большой.

– Перестаньте вы ссориться, – сказала рябая. – Может, кто еще историю рассказать хочет?

– Я тоже знаю случай с приворотом, – скромно заявила маленькая женщина с детским личиком. Голова ее была замотана черным платком, как у монашки. – У нас соседка по коммуналке, иногда колдует, а я у нее в помощницах состою. Приготовить что-нибудь, сходить куда, все я. Клиенты приходят, я их встречаю и к ней веду. Она бабуля старая, ей ходить тяжело. Комната у нее темными портьерами завешена, мебель старинная, всегда полумрак и ладаном пахнет. Свечей много жжет, а проветривать не дает. Дует, говорит. В основном к ней за приворотом идут. Это мода прямо такая пошла сейчас. Надо, не надо, а на всякий случай делают. Все больше женщины приходят. Мужчины редко. Я уж обряд наизусть выучила, только делать его может либо девственница, либо человек, у которого ничего такого даже в мыслях нет.

– Это точно, – влезла Евдокия. – Сказать-то легко, а ведь ради этого приходится собой жертвовать. Никакой личной жизни.

Монашка вскинула вверх свой носик, стрельнула глазками, улыбнулась и продолжила:

– Однажды две женщины с нашего двора мужчину не поделили. И обе в разное время приходили к нам приворот делать. А одного человека несколько раз привораживать нельзя. Правило такое есть. Все ворожеи его знают. А бабуля старая, глаза плохие, памяти нет, приворожила его к обеим. Потом, когда узнала, целую неделю ничего не ела и никого не принимала. А мне сказала, чтоб я наперед имена записывала.

– Картотеку надо было вести, – посоветовала Евдокия. – Я на ксероксе пробовала копии с фоток снимать, но качество плохое.

– Одна из них была жена, другая любовница, – продолжала монашка. – И та, которая любовница, хотела, чтоб он оставил семью и с ней жил; она первая и пришла, а супруга уж потом явилась, когда он ее с детишками бросил.

– Поделом ему, – влезла опять Евдокия. – Нечего шляться.

Монашка потупила глазки.

– Всех жалко. Мужчина видный был, работящий, простой. Зарабатывал хорошо. А как приворожили мы его, так он то с одной, то с другой. И тут ему плохо, душа болит, и с той жизни нет. Пить начал, иссох весь. Да так и спился.

– А вы как приворот делаете? – спросила Евдокия.

– Да-да, расскажите. Очень интересно, – поддержал Аполлинарий.

Монашка потупилась.

– Бабуля не велит говорить, – извинилась она. – Секрет.

– Да какой там секрет! – засмеялась уродинка. – У нас его даже дети знают. Надо взять две фотографии, свою и того человека, которого приворожить хочешь, соединить их вместе и положить в тарелку, из которой тот человек ел. Потом взять две церковные свечки, зажечь их и лить воском на фотографии. И пока свечи горят, надо кусать губу и говорить: «Сама себя кусаю, раба такого-то прикусываю, чтобы раб такой-то, скучая от тоски и отдыха не зная ни днем светлым, ни ночью темной, все обо мне бы мыслил. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»