Поляница
Шрифт:
— Значит, ты еще не готова узнать все, — вздохнул Кощей.
— Я вам верю, Александр Степанович, — сказала Влада. — Ведь вы спасли мне жизнь.
Препод устало прикрыл глаза, и, опустив голову на подушку дивана, негромко сказал, обращаясь, скорее, к окружающему пространству, нежели к Владе:
— Как же я устал. Устал держать врата…
— Какие врата, Александр Степанович?
Долгов встрепенулся:
— Послушай меня сейчас очень внимательно, Влада. Критически важно, чтобы ты как можно скорее стали поляницей. Важно для тебя, для меня, а
— От меня так много зависит? — недоверчиво проговорила Влада.
— От тебя зависит все, — твердо сказал Долгов.
Рукава его рубашки пропитались кровью до такой степени, что капли стали капать на ковер.
— Давайте, я промою вам раны? — встрепенулась Влада. — У вас есть аптечка?
— Благодарю, не нужно.
Кощей с трудом поднялся и направился в ванную. Раздался шум воды.
Влада прошла вслед за Долговым, остановилась у двери, прислонившись к стенке.
— Александр Степанович, — позвала она.
— У?
— Но как теперь мне стать поляницей?
— Ты знаешь, — ответил он. Багровая вода водоворотом стекала в сток раковины.
— Но я не хочу ни перед кем, как вы сказали, жестоко унижаться, не могу полюбить по щелчку пальцев и, уж тем более…
Влада покраснела.
Кощей, играя желваками на щеках, выключил воду. Достал из шкафчика какую-то мазь и обыкновенный аптечный бинт.
— Можно я?
Влада протянула руку. Долгов, помедлив мгновение, передал ей мазь и бинт.
Студентка начала бинтовать преподу запястья.
— Влада, ведь у вас есть отец? — внезапно спросил Александр Степанович.
Она прекратила колдовать над его ранами.
— Зачем вам это?
Долгов взял у нее бинт и спокойно закончил повязку.
— Так причем здесь мой отец?
— Влада, вы меня простите, но я должен это сказать: нельзя исключать, что посещение отца, которое вы считаете жестоким унижением для себя, станет тем самым инициирующим моментом.
— Нет! — воскликнула Влада. — Этого точно не будет!
— Даже ради спасения мамы и бабушки? — прищурившись, спросил Долгов.
Владу как будто по щеке ударили.
— Да что вы о себе возомнили? — крикнула она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Я не желаю больше играть в ваши дурацкие игры! Я ухожу с факультатива, слышите? Ухожу!
Она резко развернулась и выбежала из комнаты, затем — из дома препода, громко хлопнув дверью.
На улице Владе стало легче, но злость на Долгова не проходила. Что ему вообще от нее надо? В конце концов, Ева Карловна оказалась совсем не страшной. Может, в этой истории Баба-Яга — это добро, а Кощей — зло? Может, Владе стоит присоединиться к Еве Карловне и, став поляницей, убить Кощея?
А что, если… Что, если ей вообще ничего не предпринимать? Просто поехать домой, вести обычную жизнь с мамой, бабулей и кошкой Рыськой?
Кого ей бояться? Долгова? Он совсем не страшный. Евы Карловны? Она — премилая дама. Бородач Фролов, конечно, жуткий тип, но он, по всей видимости, находится под полным контролем Бабы-Яги.
— Буду жить, как прежде, — сказала Влада, и повторила с возросшей в сто раз решимостью. — Как прежде!
Огромный черный кот мягко спрыгнул с дерева во дворе дома по улице Дуки. Мимо клумб с засохшими цветами метнулся к забору, перепрыгнул через него, метнулся через тротуар, напугав женщину с ребенком и скрылся в подворотне.
Примерно через десять минут кот вынырнул из палисадника рядом с Курганом Бессмертия — главной прогулочной зоной города. Прошмыгнув по парковке мимо автомобилей, кот нашел черный «Гелентваген», негромко мяукнул. Дверца авто отворилась. Кот запрыгнул внутрь.
— Ну что, Баюн? — спросила Ева Карловна, поглаживая животное по макушке.
— Сбежала вся в слезах, — промурлыкал кот. — Она теперь наша.
Глаза Евы Карловны полыхнули красным огнем, красивые губы, накрашенные ярко-красной помадой растянулись в довольной улыбке.
— Ты слышишь, Авдей? — обратилась она к сидящему рядом богатырю. — Поляница теперь наша.
И Влада стала жить, как прежде. Сначала все было отлично. Прекрасное настроение, чудесные отношения с мамой, сон без сновидений. Ни отца, ни сестры Риты, ни Долгова.
И Ева Карловна с Фроловым не беспокоили.
Влада ходила в институт, училась, преподаватели ее хвалили, так что опасений по поводу сессии не было. Весело проводила время с Лорой и Виктором, в глазах которого Влада читала нечто такое, что заставило бы сердце любой другой девушки из группы забиться, как пулемет. Да и сердце Влады билось от взглядов высокого рыжего парня, но вот только не как пулемет.
Долгов с того памятного дня в институте не появлялся. В деканате сообщили, что преподаватель заболел, и, как знала Влада, это не было ложью: руки у Александра Степановича были основательно покромсаны кандалами.
Впрочем, ей не было до этого никакого дела, ведь она жила, как прежде.
«Какпрежденская» жизнь закончилась через неделю. В тот день Влада задержалась в институте: нужно было помочь Лоре с английским. Едва успела на последний автобус.
В Полпинке ее ждали. Богатырь Фролов стоял в тени липы у дороги. На широченном плече богатыря примостился черный кот, от которого в сумраке виднелись только ярко-желтые глаза.
Увидев Владу, Фролов вышел из-под липы и зашагал рядом. Кот искоса глядел на студентку.
— Хороший вечерок, поляница, — сказал богатырь.
Влада не ответила. Ей снова стало страшно, почти как в первый раз, причем, она не понимала, кого следует бояться большое — богатыря или кота.
— Ева Карловна желает побеседовать, — сообщил Фролов. — Идем.
— Куда? — выдавила Влада.
— Тут недалеко. У магазина припарковались.
Влада проглотила появившийся в горле комок.