Полярис
Шрифт:
Спасти лабораторию никто всерьез не пытался. Вероятно, под угрозой оказались частные дома на западной окраине долины, и пожарные в первую очередь отправились туда. Когда они появились возле лаборатории, было слишком поздно. Судя по тому, что мы узнали о пожаре, это все равно не имело значения: перед этим долго стояла засуха, и деревья вспыхнули, словно трут.
Погиб и Флэш – искин, а не собака. Главный труд Даннингера по продлению жизни, который он называл просто Проектом, еще не был представлен экспертам для оценки. Все материалы тоже погибли, сгорев дотла в буквальном смысле слова. Сохранил ли он
Во время пожара никто не пострадал, большую часть домов на западной окраине удалось спасти. Служба спасения поздравляла сама себя, а пресса сообщала о том, как всем повезло: дело вполне могло закончиться катастрофой.
Алексу хотелось знать, как на эту новость отреагировал Даннингер, но в публичных сетях ничего такого не нашлось. Покопавшись, мы обнаружили, что об этом упоминается в архивах Службы охраны природы. Но для получения доступа к информации требовалось подать заявку и обосновать свою просьбу.
– Займемся этим завтра, – решил Алекс. – Взглянем, что у них есть.
– Ладно, – согласилась я.
– А потом пообедаем.
Алекс обожал обедать вне дома.
Департамент Службы охраны природы находится примерно в десяти километрах к юго-западу от Андиквара, на окраине заповедника Кобблер-Грин – тихого и спокойного места. Днем туда любят ходить молодые матери, а по вечерам – влюбленные. Темные деревья, цветущие кусты, журчащие ручьи, извилистые тропинки, обычная и виртуальная скульптура. Само здание соответствует пейзажу: не имеет никаких украшений и увито лозой.
Мы вошли в главный вестибюль, где стоял автопроцессор.
– Доброе утро, – бесполым голосом произнес он. – Чем могу помочь?
Алекс объяснил, что нам хотелось бы увидеть архивную запись с «Поляриса», где есть сведения о реакции Томаса Даннингера на известие о гибели его лаборатории.
– Тысяча триста шестьдесят пятый год, – добавил он.
– Очень хорошо, – ответил автомат. – Соответствующая архивная единица имеется в наличии. Бланки заявок – на дисплее перед вами. Прошу воспользоваться специальными шлемами.
Сев за стол, мы надели шлемы, и перед нами появились заявки. Мы оба заполнили их, указав в качестве цели «работу со старинными материалами», что бы это ни означало. Несколько минут спустя нас направили в кабинку. Появился усталый человек средних лет в форме лесника и представился как Шагал, Шакал или что-то вроде этого. Проводив нас к экрану, он велел позвать его, если нам потребуется помощь, повернулся и вышел. Включилась панель доступа, и экран засветился.
Мы увидели несколько цифр, а также дату и время нужного нам сеанса связи. Четвертый день полета, 1365 год, только звук. Связист со станции извещает доктора Даннингера на «Полярисе», что лесной пожар уничтожил лабораторию в Приюте Эпштейна.
«На данный момент, – сказал связист, – сведения таковы: лаборатория полностью разрушена. Из ценного уцелели только сами здания, но и они повреждены. К несчастью, погиб и искин».
Ответ пришел два дня спустя. Голосом Мадлен сообщалось:
«Скайдек, известие о пожаре передано по назначению. Если есть дополнительная информация, прошу дать знать».
Затем она отключилась.
– И это все? – спросила я.
– Черт побери, – выдохнул Алекс.
– Я думала, он выйдет на связь и захочет подробностей о том, как все случилось, уцелело ли хоть что-нибудь, и так далее.
– Видимо, нет. Впрочем, все уже сказано: «Лаборатория полностью разрушена».
Мы встали и направились к двери.
– И что теперь? – сказала я.
– Как далеко отсюда до Эпштейна?
Приют Эпштейна находился в Западном Чибонге, на севере. Взяв билеты, мы вылетели в тот же вечер и прибыли в Вахирицентрал вскоре после полуночи. Не слишком удачный план. Мы заселились в отель, а наутро отправились на место, взяв такси.
Западный Чибонг – одно из тех уединенных мест, где сразу за пределами города начинаются горы и леса, простирающиеся на сотни километров. Через эти края протекает Большая река: как говорят местные, в ней хорошо ловится рыба. И конечно, Западный Чибонг славится водопадом Уэйнрайт.
Алекс велел такси пролететь над Приютом Эпштейна, но автопилот не имел о нем никакого понятия. Вздохнув, Алекс распорядился высадить нас у здания специальных служб, где располагались Служба воздушного спасения, Служба охраны леса и Служба охраны природы.
Это было большое и грязное сооружение с куполом в центре города – не совсем еще обветшавшее, но близко к тому. Внутри оно оказалось столь же невыразительным, унылым и сырым: совсем не то место, где хотелось бы работать. Я ожидала увидеть фотографии спасательных служб за работой, скиммеров, распыляющих огнегаситель на пылающие деревья, спасателей, которые помогают пострадавшим, патрулей, догоняющих унесенную быстрым течением лодку. Но стены были пусты, не считая нескольких пыльных портретов: пожилые мужчины и женщины, которых вы вряд ли захотели бы пригласить на ужин. В свое время я подумывала заняться чем-то подобным. Работа в службе спасения всегда считалась почетной, да и вообще это здорово – посвятить жизнь помощи тем, кто попал в беду. Но то ли я из этого выросла, то ли выяснила, что там не слишком хорошо платят.
– Привет, друзья, – сексуальным голосом проговорил искин, явно запрограмированный в соответствии с пожеланиями молодых самцов. – Чем могу помочь?
– Моя фамилия Бенедикт, – ответил Алекс. – Мы с моей помощницей занимаемся кое-какими исследованиями. Не могу ли я с кем-нибудь поговорить? Много времени это не займет.
– Могу я поинтересоваться предметом ваших исследований, господин Бенедикт?
– Лесной пожар в тысяча триста шестьдесят пятом году.
– Это было очень давно, сэр. Одну минуту, пожалуйста. Узнаю, на месте ли дежурный.
Дежурный, вопреки моим ожиданиям, оказался миниатюрной женщиной лет тридцати, с карими глазами и каштановыми волосами, в стандартной зеленой форме лесничего. Похоже, она была искренне рада гостям.
– Пойдемте, – сказала она, ведя нас по коридору в офис. – Как я понимаю, вас интересует один из пожаров тысяча триста шестьдесят пятого года?
– А их было больше одного?
Она представилась как рейнджер Джемисон. Чувствовалось, что у нее неукротимый характер: после того разговора я больше никогда ее не видела, но помню рейнджера Джемисон и поныне. Я даже пообещала себе, что найду повод вернуться и увидеться с ней.