Полюбить Джоконду
Шрифт:
Все, конечно, обалдели, но она ни гу-гу. Ладно, пообалдевали и успокоились, а потом я случайно услышала, как она сказала Саше: Гришкино наследство.
Какое наследство? Гришка-то, этот крышелет, придурок первостатейный, жив-здоров. Какое же от него может быть наследство? Я еще поднапряглась, прислушалась и догадалась, что это не наследство Гришки, а сам Гришка получил от кого-то наследство и часть денег пожертвовал моей матери. Почему именно ей, непонятно. Он вроде бы Санин друг.
Потом эти разговоры про наследство забылись, но недавно, примерно месяц назад, объявился сам Гришка и выдал
Однако мама ни за что не хочет говорить на эту тему.
— Нас с тобой это не касается!
— Но ведь тебе тоже кое-что перепало, — не выдержала я. — Значит, тебя-то это коснулось.
— Елена, тсс…
Вот какая она теперь стала! Деловая женщина, доктор в клинике пластической хирургии! И целыми днями на работе торчит. Даже Саша приходит раньше. Мне становится их жалко, и я по старой дружбе начинаю готовить ужин. Если она вернется и увидит, что дома нечего есть, у нее будет такое несчастное, растерянное лицо…
Хотя иногда мне ужасно хочется ее проучить. Вышла замуж, так сиди дома, нечего из себя разыгрывать фаната омоложения толстых клуш. Один раз я попыталась высказать вслух эти мысли, но Саша меня одернул. Ну и дурак. Я ведь беспокоюсь о его интересах.
Странный он вообще человек. Настя моя послушала и только руками развела:
— Художник.
Да без разницы, художник не художник. В конце концов, у всех свои закидоны. Главное, что он любит маму. И за это я все могу ему простить. Даже то, что иногда они просиживают вдвоем целыми вечерами, а я остаюсь сама по себе. Чтоб им не мешать, я сажусь за компьютер и играю в свою любимую стратегию или решаю химию. Мама наконец-то согласилась разрешить мне поступать в медицинский, и весь прошлый год я занималась с репетитором.
Ну и вот, сижу я, например, над химией, а они в гостиной — разговаривают, смеются, а иногда молчат. О чем можно молчать несколько часов подряд?! От этой жизни просто одичаешь! Ни в одной нормальной семье я такого не видела! Правда, Настя говорит, что все дело в том, что они только недавно поженились, а ее родители вместе уже двадцать лет. За двадцать лет кто хочешь осточертеет! Ну ладно, поживем — увидим.
Последний урок наконец-то закончился, и мы с Викой поплелись домой. На полдороге я сделала ценное открытие: оставила дома ключи. Придется ехать в мамину клинику. Вика для приличия немного покривлялась, но потом поехала со мной. Это всего несколько остановок, но одной все равно скучно.
Вика, конечно, хорошая девчонка, и геометрию списывать дает, но с Настей ее не сравнить. С Настей мы как родные, как сестры. А видимся редко: от Бутова до «Пролетарки» ехать полтора часа. Хоть подземкой, хоть на машине. Правда, мама обещала, что, когда я стану взрослой, смогу жить в нашей старой квартире. Сама она там жить ни за что не хочет. Ну и пусть! А я совсем не против.
— Я тебя на улице подожду, — предлагает Вика. Понятно. Ее пугает суперприкид маминого заведения. Вика-то наша три дня в Москве,
— Купи по хот-догу, сухариков и мороженого. — Я протягиваю подруге деньги, надо же как-то ее отблагодарить за то, что съездила со мной.
Мамин кабинет на третьем этаже. На дверях табличка: «Врач-косметолог Елизавета Дмитриевна АРЕТОВА». У дверей очередь. Три грымзы, и одна вдобавок с мужиком. Если я и пошла бы в такое место, то обязательно бы ото всех скрыла. А эта курица еще и мужа с собой приволокла.
— Милочка, здесь очередь! — заверещали тетки, увидев, что я направляюсь к двери.
Через некоторое время из кабинета выползла еще одна старая жаба с зареванным лицом, и очередь с новой силой накинулась на меня:
— Вы тут не стояли!
— А чего мне тут стоять? — Я смотрю тетке прямо в глаза. «Хотя, конечно, — думаю я, — все тут будем». — Я только ключик возьму…
— Девушка, вы уж недолго, — противно тянет тетка с мужем. — Мы второй час сидим.
«И сидите! Красота требует жертв», — успокаиваю я их, естественно, про себя.
— У меня нет ключей. — Мама удивлена. — Я домой всегда последняя прихожу.
— И что мне теперь делать?
Мама беспомощно достает телефон, звонит Саше. В конце концов мне предлагают отправляться к Вике и ждать у нее до семи. К этому времени они успеют вернуться домой, собраться и заехать в «Перекресток».
— Идешь в гости, не забудь купить что-нибудь к чаю, — советует мама.
— А ты не забудь собрать мои вещи, — напоминаю я.
А то она точно забудет. Вечно все забывает!
До семи часов я проскучала у Вики. Она жуткая сплетница, перемыла кости всему классу, а потом завела свою любимую песню про акции. Акции эти — явная хрень! Купи четыре — пятую получи в подарок! Каждый месяц разные компании устраивают такие штуки, и Вика всегда в курсе этой чухни. Как будто неясно, что бесплатно тебе никто ничего не даст. Не дураки же в этих компаниях работают!
Но Вика спорит. В мае, например, она рассчитывает подключиться к МТС. Тариф недешевый, зато они пришлют в подарок какие-то мелодии и картинки. Дальше в очереди стоят порошок и краска для волос. К порошку прилагался набор непонятных, зато дармовых щеток, к краске — косметика. Про косметику она не успела рассказать — за мной наконец зашла мама, и мы отправились в гости.
Ехать оказалось недолго: по Кольцевой дороге до Минского шоссе, там две минуты и уже поворот на Перепелкино. Саша порылся в карманах, нашел адрес: лоханское семейство проживало в доме восемь по улице Старых Большевиков. Из-за глухого дощатого забора неслись душераздирающие детские крики, их перекрывали Гришкины вопли:
— Варлаам, замочу!
Мама улыбнулась:
— Гришка в своем репертуаре! А поехали домой…
Но Саша уже нажимал кнопки домофона:
— Свет, открывай!
От калитки к дому тянулась мощенная булыжником дорожка, справа и слева от нее простирался бесконечный газон, а вдоль забора росло несколько корабельных сосен. По газону носились разновозрастные дети и собаки, а Гришка, по всей видимости, пытался прекратить их беготню.
— Варлаам! Я кому сказал! — Гришка ухватил за шиворот пацана лет двенадцати.