Полюса притяжения
Шрифт:
Так и подмывает выдохнуть на эмоциях то самое «черт возьми». Но, к счастью, все звуки застревают где-то в районе горла.
Выбравшись из машины, девушка не может не оглянуться по сторонам. Территория огромная. Затаив дыхание, рассматривает вытряхнутые ветром из снега голубые ели, кустарники можжевельника, вечнозеленый самшит, композиции топиария [10] из ягодного тиса и прочие насаждения, наименований которых она не знает.
Добравшись взглядом к дому, понимает, что словарный запас сужается до емких
Яна не может определить архитектурный стиль здания. Скорее всего, это стилистический коктейль, который Марина обзывает не то «эклектикой», не то «фьюжн». Творческая интерпретация разных элементов. Идеальное сочетание, образующее немного вычурное, но в целом гармоничное строение. Два полных этажа, мансарды и маленькие башенки с обеих сторон лицевой стороны дома.
— Почему ты не предупредил, что вырос в замке? — справляясь с замешательством, наконец, обращает внимание на ожидающего ее Дениса.
Он хмурится. И с некоторым недоумением оглядывается на дом, будто стараясь увидеть тот ее глазами.
— Это что-то меняет?
— Нет… Но все же… Можно я не буду входить? — вдруг выдыхает Янка. — Отвези меня обратно.
— Да, конечно, — спускаясь вниз по парадной лестнице, берет за руку. Дожидается глубокого вздоха облегчения. — Пообедаем, и отвезу, — и, разворачиваясь, решительно увлекает к ступеням.
Шахина уже на подъеме отмечает, насколько сильно у нее дрожат колени. Боясь оступиться, вцепляется в его ладонь изо всех сил.
— Я не смогу…
— Расслабься, котенок. Просто будь собой.
Куда там? Это попросту невозможно.
Идет, конечно. Кажется, следует за Рагнариным покорным солнечным лучом. Навстречу буре и ветру. Но уверенности в том, что справится, совершенно не ощущает.
А уж когда дверь открывается… Их встречает солидный седовласый мужчина, смутно напоминающий дворецкого из телесериала о средневековье, который в детстве смотрела Яна.
— Китайские бурундуки… — выпаливает она на выдохе. — Помни, что ты был мне очень дорог.
У Дениса хватает наглости рассмеяться.
— Расслабься, — повторяет он, подталкивая ее входить первой.
«Как же!»
— Здравствуйте, — на нервах протягивает мужчине руку. — Я — Яна.
Глупейшая улыбка и первый неверный шаг не ускользают от внимания застывших в центре холла хозяев.
— Григорий, — невозмутимо отзывается дворецкий.
Чувствуя голую сухую кожу во время рукопожатия, Шахина выдыхает с какой-то долей облегчения.
«Без перчаток!»
«Может, тут все не так и пафосно…»
Денис помогает ей снять пальто и, освобождаясь от своего, передает верхнюю одежду Григорию.
Отсрочка истекает. Нет причин топтаться на пороге.
Незаметно делая глубокий вдох, Яна поднимается на две мраморные ступени вверх и встречается взглядом сначала с матерью Рагнарина, а через несколько секунд и с отцом.
Они гораздо старше, чем ее родители. Хотя выглядят, несомненно, хорошо. Янка бы даже сказала — величественно. Вероятно, именно возраст, выдержанная элегантность и абсолютная беспристрастность придают их образам этот статус.
По первому впечатлению никаких общих черт у пожилой пары со своим Денисом она не замечает. Пока не подходит ближе. Тогда узнает — взгляд у матери и улыбку у отца.
— Добрый день, — приободрившись, приветствует Рагнариных первой.
Они отвечают сдержанно и слаженно, едва ли не в один тон.
У девушки нервно дергается глаз, пока она пытается определить, что же делать дальше. В Турции она бы склонилась и, отдавая родителям жениха дань уважения, поцеловала им руки. В Москве, понятное дело, это выглядело бы дикостью.
Эти мысли настолько ее веселят, что Шахина, не выдерживая напряжения, начинает смеяться.
— Ах, простите, — выдыхает, краснея. — Я просто представила вашу реакцию на себя… Ну, если бы я вдруг повела себя, как принято в моей стране.
Теперь глаз дергается у матери Дениса.
— Занятно. И что именно вам пришлось бы сделать?
— Поцеловать вам руки.
— Это определенно крайности. Уж теперь я понимаю ваш смех. Ха-ха-ха, — выдав эти слоги, женщина слегка растягивает губы в улыбке, но общий градус веселья в этом исполнении — ноль целых две десятых грамма.
— Позволь представить, Яна, — сухо произносит Денис. — Мой отец — Виталий Дмитриевич. Мама — Наталья Ильинична.
— Очень приятно!
Вероятно, родители Рагнарина считают ниже своего достоинства лицемерить. Не отбивая ответных «поклонов», они просто приглашают гостей к столу.
Если убранство холла прошло мимо рассеянного внимания девушки, то в просторной столовой, пока обслуга подает обед, ей ничего не остается, как незаметно оценивать обстановку.
Ничего подобного Яна никогда себе и представить не могла. Окружающая ее музейная роскошь, аристократы, прислуга — все это, как сцена из фильма. Критически далеко за гранью ее мира.
Прицельно бьет по нервам очередное понимание их с Денисом полярности. Еще одна жирная черта, разделяющая, словно экватор.
Обслуга выходит. Виталий Дмитриевич желает всем приятного аппетита, и звуки замирают. В оглушающей тишине звенят лишь столовые приборы.
В горле Яны встает ком. Она подносит к губам ложку супа и некоторое время просто смотрит в нее, опасаясь клацнуть по металлу зубами, громко сёрбнуть или шумно сглотнуть.
Сердце резко расходится, вбиваясь мощными ударами в ребра. Во рту становится сухо и неестественно горько.