Поменяемся?
Шрифт:
— В прямом. Хочу собрать вещи и съехать. Поддерживать наши отношения в той форме, в какой они были раньше, я больше не могу и не хочу.
— А в какой ты хочешь их поддерживать форме? — От сухости его тона не осталось и следа, сейчас он неравнодушный, участливый. — Просто скажи, что тебя не устраивает?
— Всё… Многое… Не знаю… Я просто не могу больше быть твоим партнёром.
Когда я это, наконец, озвучиваю, на лице против воли появляется улыбка облегчения, которая, впрочем, моментально стирается гневным рявканьем.
— Ты, блядь, серьёзно сейчас?! —
От неожиданности я шарахаюсь назад, как пони, на которую напали крысы. Орёт Витя на моей памяти в третий раз в жизни. Первый был, когда он прищемил палец дверью такси, второй — когда потерял пароль от крипто-кошелька, где уже несколько лет хранился купленный по приколу биткоин.
— Отчасти, — лепечу я. — Это только отчасти. Я бы могла многое объяснить, если бы хотела спасти наши отношения, но суть в том, что я не хочу. Просто хочу собрать вещи и съехать.
— Вот так просто?! Без объяснений и без извинений?
— А надо извиняться? — От растерянности я начинаю моргать, как заведённая. — Ну ладно, окей, извини. Вить, я правда думала, что мы поженимся, может, даже когда-то детей родим… Но с недавнего времени поняла, что это не то, чего мне хочется.
— А чего же тебе сейчас хочется? Путешествовать по свету и стать чайлдфри? Не боишься статью схлопотать за пропаганду?
Я морщусь от рези в желудке и от того, что начинает болеть голова. Это не разговор двоих взрослых людей, а какой-то банальный наезд.
— Не кричи на меня, Вить. Сейчас я знаю только то, чего мне не хочется. И я это тебе озвучила.
— Да, я понял! Тебе не хочется жить со мной! Ты вот так запросто разорвёшь хренову тучу лет отношений во имя неизвестно чего! — Его лицо страдальчески кривится. — Да что я, блин, тебе сделал?!
— Ничего ты мне не сделал. — Я снова испытываю желание по-идиотски улыбнуться, но приходится себя сдержать. Витя и без того вот-вот забьётся в припадке. — Тебя никогда не посещала мысль, что мы живём по накатанной? Потому что так удобно и мы привыкли? Потому что есть общий быт и общая компания? Уверен ли ты, что мы всё ещё смотрим в одну сторону?
Витя смотрит в сторону, глубоко дышит. Я воспринимаю это как хороший знак. Прилив кислорода к голове ему сейчас не помешает.
— Да, я во всём уверен, — его голос становится тише тона на три. — Я тебе ещё после Мальдив сказал, что заново переоценил наши отношения и тебя. Ты для меня лучший партнёр, и я не хочу ничего менять.
— А я думаю, что тебе со мной просто удобно, — мягко возражаю я. — Иначе ты бы не уехал на Мальдивы и не кинул меня с горами.
— Да сколько можно мусолить одно и то же? Мы все совершили ошибку с этой рокировкой. Что теперь, всю жизнь это вспоминать?
Я молчу. А что я могу поделать, если эта так называемая ошибка безвозвратно изменила мою жизнь? Те пять дней в горах, как зубную пасту, уже не запихнуть обратно. Про то, что мне известно о поцелуе с Лианой, решаю умолчать. Как-то нечестно будет попрекать его этим после игры в карты
— Агния… — восприняв тишину как сомнение, Витя делает ловкий выпад вперёд и хватает меня за тазовые кости. — Хватит херню нести, а? Сейчас пицца приготовится и завалимся фильм смотреть. Помнишь, ты твердила про клининг? Хорошая вещь, оказывается. Если хочешь, будем его каждую неделю вызывать.
Мне становится его по-настоящему жалко. Так бывает, когда один уже в курсе, что машина не на ходу, а второй ещё наивно надеется, что проблема решится покраской бампера.
— Вить, — я снимаю с себя его руки и отшагиваю назад. — Я из техники только хлебопечку заберу. Вряд ли ты когда-нибудь будешь ей пользоваться.
— Агния! Да ты, блин, охренела?!
Я жмурюсь. Ну вот, он снова орёт.
— … я здесь полностью ремонт сделал, потому что тебе старыми бабками пахло! И место это мы выбрали, потому что тебе нравилось… Хотя в другом районе аренда в два раза дешевле.
В третий раз за сегодняшний день я испытываю потребность сбежать и медленно пячусь обратно в коридор. Пару метров прямо, потом два налево… а там уже и до входной двери рукой подать.
— Справедливости ради, ремонт делали жители Душанбе, и я за него заплатила ровно половину. Про район спорить не буду. Тут я целиком и полностью виновата. Давай я в другой раз вещи свои заберу, ладно?
62
В мамину квартиру я приезжаю полностью разобранная и, миновав кухню, прямо в одежду падаю на свою детскую кровать. Желудок наконец перестал урчать, принявшись с упоением жрать собственные стенки. Не беда. Если я пережила сегодняшний день, то и язву как-нибудь переживу.
А мой телефон между тем по отказу набит сообщениями от Вити с обвинениями в том, что я разрушила свою и его жизнь. И жизнь его родителей тоже, потому что у его мамы астма, которая на фоне переживаний непременно обострится.
Такая эмоциональность стала для меня, мягко говоря, сюрпризом. Витя всегда казался мне по-хорошему эгоистичным и психологически здоровым, для того чтобы выставлять себя жертвой.
При звуке очередного входящего я накрываю голову подушкой. Твою мать. Дайте мне передышку! Хотя бы до завтра.
Чувство вины, которое я так старательно в себе глушила, прорастает в петлях кишечника и тянется ростками к печени, вызывая мучительную тяжесть в подреберье. Я знала, что будет непросто, но реальность превзошла все мои ожидания. Сначала разговор с Лианой, потом с Витей, и оба хотят одного: чтобы всё было так, как раньше. А я не хочу, и потому объявлена корнем зла.
Поэтому я начинаю злиться на Рафаэля. Очень сильно злиться. Пообещал позвонить, но так и не позвонил, а когда я звонила ему в обед, чтобы сообщить о приходе Лианы, он был недоступен. Если у него всё по-настоящему — какого черта я должна выгребать всё это дерьмо одна? Ясен пень, что у него работа, но у меня она тоже есть, и при этом нет никаких поблажек.