Поменяемся?
Шрифт:
Тук-тук-тук!
Вытащив голову из-под подушки, я с опаской смотрю на дверь.
— Да, мам?
И мысленно молюсь: пожалуйста, пусть это будет предложение поесть блинчиков.
Спойлер: это не оно.
— А ты чего молча в комнату забежала? — Мама смотрит на меня с укоризной. — Хотя бы поздоровалась.
— Извини, тяжелый день, — нервно чеканю я, давая понять, что не настроена быть отчитанной.
— Витя только что звонил. — В её голосе появляются нотки благоговения. — Спрашивал, как ты добралась. Волнуется.
Я измученно закатываю
— Передай, что я чудесно добралась и уже легла спать. Так что пусть прекратит закидывать меня сообщениями.
Лицо мамы возмущённо краснеет. Ну а чего я ждала после столь неприкрытого неуважения к учительскому любимчику?
— Агния! Некрасиво игнорировать человека! Вам нужно поговорить, как взрослые люди. Парень позвонил, волнуется…
— Ма-а-ма! — перебиваю я, ощущая, как кровь тугой горячей волной ударяет в голову. — Именно потому, что я взрослая, я сама решу, с кем и когда я хочу и буду общаться, и что для меня красиво, а что нет! Можешь часами надрывать голосовые связки, рассказывая о том, как сильно мне нужен Витя, какой он прекрасный и как мне должно быть страшно остаться одной, но это не изменит ровно ничего! Я не хочу быть с ним, и мне не страшно! Вот такой безбашенной тупицей я уродилась! Слабоумие и отвага — мой девиз! А сейчас, умоляю, дай мне побыть одной. У меня был охренеть, блядь, какой тяжелый день, что тебе даже и не снилось! Представь, как тебя раз десять за день вызывал на ковёр директор и словесно поимел во все отверстия! Представила? Так вот, мне ещё хуже!
— Агния, — растерянно лепечет мама. — Ты что, ругаешься матом?
Тяжело вздохнув, я камнем приземляюсь на кровать и обнимаю себя руками.
— Нет. Тебе показалось.
— Ладно. — Неожиданно быстро сдавшись, мама пятится к выходу. — Отдыхай. Котлетки, если что, на плите стоят. Кушай.
Дождавшись, пока дверь за ней захлопнется, я закрываю глаза. Казалось, после крика должно стать легче, но хрен там. Напротив, хочется плакать.
Где-то в отдалении вибрирует телефон. Я гневно шарю рукой по матрасу. Лучше бы это был не Витя, а то ему несдобровать.
Звонит не он, что, впрочем, не мешает мне злиться. Наконец соизволил объявиться Рафаэль. Вспомнил о той, кто пахнет соснами и снегом.
— Да! — грозно рявкаю я, смахнув зелёную трубку.
— Я не вовремя? Что с тоном?
От обуявшего меня гнева я даже вскакиваю. Он ещё спрашивает? Хотя почему бы и не спросить, когда у тебя у самого всё в порядке!!!
— Ну как тебе сказать? — ядом в моем голосе можно травить мышей. — На часах десять вечера, сегодня ко мне в офис приезжала Лиана, а потом был сложный разговор с Витей. Где-то между этими двумя не сказать чтобы весёлыми встречами я тебе звонила, но ты был недоступен. Хочешь ещё разок уточнить, что с моим тоном?
— Блядь… — досадливо раздается в динамике. — Я полдня на производстве проторчал, там связь глушат… Ты где сейчас? У мамы?
— Да, — нехотя буркаю
— Номер квартиры напиши. Через двадцать минут подъеду.
63
Вот так после одной короткой фразы разъяренная фурия превращается в плаксивую тряпку. Рафаэль приедет, а это означает, что мне будет с кем разделить этот неподъемный груз обвинений и страха совершить ошибку.
Только сейчас до меня начинают доходить масштабы катастрофы. Что нашего стройного квартета, привыкшего собираться по пятницам, больше не будет, как не будет моей дружбы с Лианой. Да и Рафаэлю едва ли удастся и дальше приятельствовать с Витей. Известие о нашей взаимной симпатии — это ремейк фильма со старичком Ван-Даммом. Двойной удар, от которого непросто будет оправиться.
Самое паршивое, что главная роль в этом трагикомичном боевике негласно отведена именно мне. Я могу сколько угодно считать Рафаэля в равной степени ответственным за случившееся, но уговаривать оставить все, как есть, Лиана стала именно меня. Да и Витя не слишком трудился держать лицо, предпочитая обвинить меня в развале отношений. Может, женщин потому и прозвали слабым полом, потому что на них проще все скинуть?
Тук-тук-тук!
Я обреченно закрываю лицо руками. Ну что еще?
— Агния… — Лицо мамы странно порозовело, взгляд бегает. — Там мужчина… э-э-э… пришел… В смысле, парень… Парень Лианы. Хочет тебя увидеть.
Я вскакиваю с кровати и торопливо приглаживаю волосы. Черт! Рафаэль уже приехал? Время, проведенное в самобичевании, летит так незаметно.
— Спасибо… Мы здесь, в комнате поговорим, — бормочу я, протискиваясь в дверной проем.
К счастью, мама не комментирует, что разговаривать с чужим мужчиной нужно и стоит на кухне, и просто отходит в сторону. Видимо, все еще находится под впечатлением от моей недавней отповеди.
Рафаэль успел разуться, так что ничто не мешает ему выжидающе меня разглядывать.
— Привет. — В его присутствии улыбаться не получается, а вот выглядеть жалкой — еще как. — Быстро ты. Пойдем?
Продолжая хранить молчание, он идет за мной в спальню и уверенно закрывает дверь.
— Рассказывай.
В его живом присутствии я еще сильнее ощущаю себя слабохарактерной тряпкой. Мамина критика стала последним гвоздем в крышку гроба с надписью «Оптимизм». Закрыв лицо руками, со всхлипом выливаю на Рафаэля все то, что меня изводит добрую половину дня.
— Мне кажется, что мы все испортили… Лиана приезжала… Она все чувствует… Не хочет тебя терять… Мне было бы проще, если бы она вела себя как сука и сыпала проклятьями, но она, блин, осталась Лианой… Просто просила не портить все… Зато Витя ора-а-ал как резанный. Я даже не знала, что он так умеет. Вот тебе и ботаник-айтишник. Обвинил во всем меня, даже астму мамы приплел…
Рафаэль слушает молча, хмурится.
— Лиана не ночевала дома. Я написал ей, что надо поговорить, но она не ответила.