Помни имя свое
Шрифт:
— Уходим!
Через несколько дней — майор британской армии Ральф Хогарт прервал свой тур (оставалось еще две недели) и подал в отставку.
Неконтролируемая территория
Сомали. Севернее Могадишо. Судный день
30 июля 2015 года
— Остановитесь, сэр — внезапно сказал сидящий на заднем сидении капитан Уилкинсон.
Майор выматерился сквозь зубы, остановил машину, тормознул в пол, так что всех бросило вперед. Видно было плохо — после взрыва поднялась пыль, она никак не оседала. Они ехали как в тумане, мутном тумане.
— Кто-то хочет что-то сказать?
— Сэр, мы не должны оставлять этого парня здесь. Каким бы дерьмом он не был — он один из нас, сэр.
— Один из нас?!
— Да, сэр, один из нас — твердо сказал капитан.
— Теперь послушай, что это за дерьмо. Первый раз он подставил нас в Афганистане. Этот ублюдок сказал о том, что он собирается встретиться с племенными вождями и раздать им некоторые подарки от дяди Сэма — но я почему то думаю, что этот стервец встретился с оптовыми торговцами героином для того, чтобы купить большую партию и военными каналами отправить ее в цивилизованный мир, чтобы люди травились этой дрянью. Это раз. Я не для этого, б…, воевал в Афганистане, чтобы такие вот ублюдки делали свой маленький грязный бизнес, мать твою. Второй раз — он подставил нас в Ливии. Из нормальной страны он и такие как он сукины дети устроили второй Сомали, из простых людей, которые просто хотели жить как свободные люди, не бояться ублюдка на троне — он сделал бандитов и боевиков. Ты помнишь, где мы стояли? Там были квартиры, по размерам большие, чем мы можем позволить себе. Там были искусственные реки. Там была нефть. А теперь — одни добывают нефть, другие их охраняют, третьи — пытаются убить первых и вторых, четвертые — пиратствуют, пятые — подыхают от голода. Все это устроил он, потрох сучий. И наконец то, что происходит здесь. Ты знаешь, что здесь происходит? Нет? А я тебе скажу. ЦРУ устроило здесь лабораторию по отработке нетрадиционных методов борьбы с повстанцами. Пока нас убивают где-нибудь в горах — эти ублюдки делают здесь свои дела. Он устроил так, что пираты стали пользоваться поддержкой Запада. Потом вывел из них крысиного короля — как раз того, кого ты угрохал ночью. А потом — он должен был взять под контроль всю страну. Устроить здесь нелегальное производство с рабскими фабриками, плантации для массового производства наркотиков, пиратскую базу, на борьбу с которой можно будет отпиливать денежку из бюджета. Если пацан мечтает пойти в пираты — он никогда не наденет повязку с шахадой и не начнет убивать во имя Аллаха. Если он будет выращивать наркотики — он никогда не пойдет по пути джихада. Криминальный беспредел — как способ борьбы с религиозным фанатизмом — здорово, правда? Ну а то, что в Европе или в Англии сколько то бедняг подохнут от передозировки или превратятся в овощи, или при нападении на яхту убили паренька — так это же неминуемые издержки процесса. Не так ли, Стю?
— Сэр, я хочу сказать, что он просто выполнял приказы. Черт возьми, нам тоже отдавали приказы, сэр.
— Нет, Стю. Немного не так. Какие бы приказы не отдавали — существует добро и существует зло. Надо выбирать, на какой ты стороне. Я ушел после Ливии не потому, что мне надоело или я устал. И не потому, что на гражданке платят втрое больше, а потому что я понял, какое дерьмо мы творим. В Афганистане мы убиваем муджиков, а в Ливии, Сирии, Алжире, Египте — делаем все, чтобы они пришли к власти. Это не идиотизм, это намного хуже. Поэтому — я не хотел во всем в этом участвовать и хотел сам выбирать то, за что воюю, безо всех, мать твою приказов. А этот ублюдок — он еще хуже, потому что он не просто встал на сторону зла. Для него — чем хуже, тем лучше, мать твою. Этот парень научился извлекать деньги из беды и страданий других людей. В Афганистане он торговал героином — ты думаешь, это ему приказали торговать героином или он сам до этого додумался? Здесь — он, су…а, моментально сообразил, что к чему и предложил мне устроить посредническую фирму с пиратами. Судовладельцы регулярно платят дань, а пираты держатся от их кораблей подальше. Ему никто не отдает приказы, он соображает самостоятельно, что к чему. И делает зло. Этот ублюдок — хуже всякого аш-Шабаба, намного хуже Аль-Каиды. Без таких как он — и аш-Шабаба и Аль-Каиды просто не было бы.
Капитан Уилкинсон тяжело вздохнул. Много лет назад, на учениях по выживанию НАТО — темнокожий парнишка из морской пехоты США спас ему жизнь. С тех пор — он поклялся отдать когда-нибудь долг.
— Сэр, этот парень все же один из нас. И он знает здесь все — местность, пути отхода. Просто глупо его бросать.
Майор покачал головой.
— Джек, что скажешь?
Бывший морской пехотинец показал головой.
— Сэр, я просто хочу убраться отсюда как можно быстрее. И что-то мне подсказывает, что с этим ублюдком мы сможем сделать это быстрее и вернее. Тут ничего личного, сэр, если он вас так достал — просто пристрелите его, когда мы выберемся из этой задницы и все.
Майор тяжело вздохнул.
— Дело ваше, парни…
Переключив передачу, он резко поехал назад и ехал, пока не увидел фигуру в пыли — ЦРУшник звонил по телефону.
Хогарт остановил машину рядом с ним.
— Садись.
ЦРУшник пожал плечами, мол, дело ваше. Сел на заднее сидение.
— Начинаем немного соображать, да?
Сидевший рядом с ним Джек чувствительно ткнул его в бок.
— Ладно, ладно…
— Заткнись, Том — мрачно посоветовал майор — не буди во мне зверя.
— Как знаете. Дело ваше. Телефон почему-то не работает. Кстати, я знаю, где неподалеку отсюда дожидается С-130 из Джибути. Мы должны были привезти Шакура и с ним уносить ноги. Но в принципе там не будут задавать лишних вопросов. Так что? Я все еще должен молчать?
Майор глубоко вдохнул, досчитал до пяти и выдохнул.
— Они, наверняка уже улетели.
— Навряд ли. Я все-таки начальник станции, в Могадишо всякое могло случиться. Но если и так — что мы, собственно теряем, если заедем и посмотрим, а?
— Хорошо. Показывай дорогу…
С130 — серый, без опознавательных знаков — стоял примерно в семидесяти километрах от Могадишо, стоял на импровизированной посадочной площадке, на пляже, представлявшем собой смесь песка, глины и морской соли, слежавшуюся здесь и превратившуюся в полосу, способную выдержать Геркулес. Отсюда был виден океан. Хвостовая аппарель была закрыта, самолет готовился взлететь — но не взлетел…
Они свернули к самолету — и тут же пулеметная очередь вздыбила гейзеры перед самым капотом…
— Твою мать!
— Стой!
— Парни, я должен выйти и подать сигнал. Следующая очередь будет на поражение — сказал Маркович.
— Давай… — сказал майор — сделай это.
ЦРУшник вышел, хромая, чуть отошел от машины, сделал несколько жестов руками. Непонятно было, то ли он подает сигнал «я свой», то ли «в машине враги», огонь.
Из-за чахлого куста у самого берега, который корка соли превратила в нечто среднее между сосулькой и абстрактной скульптурой — поднялись двое. У одного был пулемет М240G с новым складным прикладом и шестикратным оптическим прицелом ACOG, у другого — штурмовой карабин М4 с подствольником. Лица были закутаны арабскими цветастыми платками, оружие смотрело точно на машину. Скорее всего, спасательная команда морской пехоты TRAP с базы в Джибути.
— Свои! Свои, парни, свои! — крикнул ЦРУшник — это мы!
— Идентификация, сэр!? — крикнул в ответ один из морпехов.
— Точка воспламенения!
Оружие опустилось.
— Надо срочно уходить, сэр! Прошу за мной!
Когда в каждой из машин, стоящих рядком на песке ослепительно белым вспыхнули термитные шашки — Геркулес уже разгонялся по песку…
Морские пехотинцы сняли платки, которыми прикрывали лица. Все они были очень молоды — командиру группы было двадцать семь лет, а пулеметчику, которого оставили прикрывать самолет — двадцать один год.
— Сэр, вы из Могадишо? — прокричал в ухо ЦРУшнику сидевший рядом с ним морской пехотинец — какого черта там произошло, сэр?
— Я и сам не знаю, парень. Но ничего хорошего! Большой бум там произошел! Прямо на моих глазах.
— Тогда с вашего позволения я немного отсяду, сэр!
— От этого нигде не спасешься, парень. Нахватался, так нахватался…
— Черт, Майк, хватить ерзать по самолету! Что ты переживаешь, у тебя и так не стоит!
— Да пошел ты!