Помни имя свое
Шрифт:
Что же касается пацанов — то с детства они были разбиты на группировки по национальностям: были русские, были чеченцы, где то были другие. Тем не менее — в той пацанской компании, в которую входил он — было несколько получеченцев, и даже один чистокровный чеченец, которого почему-то свои отвергали. Между русскими и чеченцами не было постоянной вражды, они дрались, и не раз — но чаще всего была своего рода холодная война, прерываемая драками, поводом для которых обычно был тот факт, что кто-то прошел не там где нужно, его там поймали и избили.
Потом пришел Арзо. Он довольно быстро начал верховодить в чисто чеченской группировке, а ее бывшего лидера Салама избил и унизил так, что тот на какое-то время стал одиночкой, но потом — пришел к ним в дом и спросил — нельзя ли ему мотаться вместе с ними,
Потом у Арзо нашли поджигу. Собственно говоря, не он первый и не он последний, поджиги были. Делается поджига так: в удобной деревяшке делается полукруглая выемка и туда вставляется трубка, сплющенная с одного конца. Привязывается проволокой. С той стороны, который сплющен — делается небольшое отверстие. Для выстрела нужно счистить в поджигу какую-то часть спичечной серы — благо коробка спичек стоит одну копейку, потом затолкать туда пулю — подходящий камешек, мелкую дробь или самодельную, отлитую из свинца пулю. Свинцом в виде сорванных пломб торговали (обменивали на то, что им нужно) пацаны, у которых родители работают на складах и на товарной станции, куда приходят опечатанные пломбами фуры и вагоны. Его плавили в самодельных ванночках (при этом иногда сильно обжигаясь), выплавляя все, что нужно простому советскому пацану — солдатиков, пулю для рогатки или поджиги или кастет.
Первым делом — Арзо привлек внимание остальных пацанов тем, что показал поджигу. Это было запрещено — и поэтому это вызывало любопытство, а пацан с поджигой автоматически поднимался на пару ступенек выше в незримой социальной иерархии уличной жизни. Пошли слухи, и в конце концов — они дошли до ушей завуча одиннадцатой школы, а потом — и до местного РОВД. В школу пришла инспектор по делам несовершеннолетних — усталая тетенька, которую пацаны просто презирали — и в кабинете директора начались допросы, с целью выяснить местоположение тайника, в котором хранится поджига. Сам Арзо конечно же не раскололся — но один из пацанов, чеченец кстати — все таки сболтнул. В тот же день поджигу нашли и торжественно изъяли. Поджига была совершенно не такая, какую делают пацаны — у нее был курок, и система поджига примерно такая, как в пистолете шестнадцатого — семнадцатого века, он был довольно мощным и из него можно было убить человека. Ствол — не из мягкой трубки от радиатора — а точеный на токарном станке и заваренный. Пацан — второгодник такую сделать не мог.
Последствия этого — были не такими, как было принято представлять. Арзо поставили по поведению двойку в четверти — но его это ничуть не смутило и не направило на праведный путь: двойками и тройками его дневник просто пестрел, это была не первая и не последняя. Единственно, по чему он успевал — это по физкультуре, да так, что представлял школу на республиканских соревнованиях. За это — многое прощалось.
Завуча — вызвали в ГорОНО и отчаянно отлаяли за то, что она, не посоветовавшись с куратором школы в РОНО, получив информацию о поджиге, вызвала милицию. Информация ушла выше — и теперь, получается, она бросила пятно на честь школы и на честь РОНО, теперь они у всех на слуху и могут быть проблемы. Завуч спросила, что ей делать с Арзо и получила ответ, какой давали на такие вопросы в девяносто девяти случаях из ста. Пацан представляет школу на республиканских спортивных соревнованиях, поэтому ни о какой спецшколе не может быть и речи. Право на получение среднего образования имеют все дети, это закреплено законом — поэтому тащите, как хотите. Благо восьмой класс, осталось ждать недолго. Потом выпихнем в ПТУ или ФЗУ.
Скандал был такой, что на следующий день завуч слегла в больницу с сердцем.
История эта с поджигой и слегшим с сердцем завучем оказалась хорошо известной, вплоть до подробностей. Здесь мало что возможно было утаить. Чеченцы моментально сделали выводы и почувствовали свою безнаказанность и слабость системы против них. Они сплотились, нашли и изгнали из своих рядов стукача и слабака, а Арзо стал у них непререкаемым авторитетом.
Так получилось… нехорошо, конечно получилось, что он, Михаил, авторитет русской группировки и Арзо, новый авторитет чеченской группировки — влюбились в одну девочку и звали ее Наташа.
С тех пор, как Арзо стал лидером чеченцев — произошло несколько локальных, но жестоких стычек, больших же драк ватага на ватагу — не было, он этого не позволял. Михаил же — чувствовал, что дело идет к большой беде, он сам, и многие другие пацаны ходили в качалку, передавали с рук на руки переписанные книги по каратэ, ушу и другим восточным единоборствам, ставшим тогда очень модными, кто-то делал запрещенные нунчаки, а сам Михаил — носил в кармане небольшую гантель.
В тот день были танцы. Прямо в школе, раньше это было нельзя, а теперь — можно. Естественно, под присмотром — но можно. Аккуратно выносили в коридор мебель и получали что-то вроде танцплощадки. Ира Гехтер приносила магнитофон «Шарп», у нее отец был где-то в загранкомандировке и привез оттуда. Крутили «Модерн Токинг», Сандру, Ритмы зарубежной эстрады…
Он оделся прилично в тогдашнем понимании — черная рубашка, джинсовый костюм с курткой — джинсы [127] тогда уже привозили, варенки отходили в прошлое. Сунул в карман привычную гантель.
— Ты куда?! — спросила мать из кухни, которая у них была как бы отделена от дома, чтобы запах не проходил.
— В школу, мам!
— Не позже двенадцати! Куртку одел?
Михаил не слышал — он уже выскочил за ворота.
Была весна — такая же как сейчас, ранняя, мрасная. Снега тут почти не бывало, он был в горах — а здесь только слякоть и грязь. Вода буквально висела в воздухе, в темноте молочно-белыми шарами горели фонари. Где-то вдалеке — звякал трамвай.
127
Как сейчас помню, как тогда модны были джинсы. Сейчас костюм от Версаче, тогда — дешевые джинсы. Голодные тогда мы были.
Он остановился у соседнего дома, там было что-то вроде проволоки, если ее нужным образом подергать — в нужной комнате этого дома раздался сигнал. Он подергал — и через пять минут на улицу вывалился Петька Бурак, одетый поплоше — его родаки не могли позволить покупать джинсы. Петька был красный и злой.
— Хайль — поприветствовал он друга и соратника фашистским приветствием. Это тоже было модно — вызов обществу. В школе так не здоровались — не миновать проработки у директора, если увидят.
— Хайль. Чо красный?
— Ништяк. Батя шарманку завел, едва вырвался. А у тебя — чо?
— Да ничо. Двинули.
— Двинули.
По улице они пошли уже вместе — что было намного безопаснее, чем одному. Грозовые тучи копились, они уже висели темным облаком над школой — и они это чувствовали.
— У Арзо старшак откинулся [128] — сообщил новость Петька — вчера куролесили.
— Теперь хлебнем.
— Точняк. Арзо и так сорванный был, а щас вообще оборзеет.
128
Старший брат или отец освободился из мест заключения.
Петро шмыгнул носом и заключил.
— Не знаю, как ты, старшой, а по мне — ждать нечего. Надо оборотку давать.
— Они нам пока ничего не сделали.
— Как ничего?! А Косаря отметелили — трое на одного! А твою телу по углам мацают!
От хлесткого бокового Петро уклонился, вошел в клинч со своим другом. Михаил, красный от злости, поддал ему коленом — раз, другой.
— Хорош, хорош! Хорош! Брат, ты чего?! Ну не держи зла, сдуру сказал.
— Базар фильтруй!