Помни имя свое
Шрифт:
— Хорош!
Треснула, поползла под пальцами ткань.
— Козел!!! — взвыл Петро.
Михаил отпустил Петро, шагнул в сторону.
— Не, ну ты чо — а? Ты же мне куртку порвал!
— Базар фильтруй! — повторил Михаил — еще раз услышу…
— Все, хорош. Ни слова. А мне чо теперь — домой?
— Разденешься и все в школке.
— Разденешься и все… — передразнил Петро — мне дома всыплют за то, что порвал, будь здоров. А только ты…
— Что — приостановился, сбился с шага Михаил.
— Вчера сеструха моя базарила. Видела, как Арзо и Якуб, шестерка его — твою Наташку на первом этаже под лестницей зажали. Я честно говорю, не бесись ты!
— У сеструхи твоей язык без костей.
— Как знаешь. Но я все же дал бы оборотку.
У школы уже гремела музыка, было слышно даже с улицы. По завешанным сетками окнам спортзала — метались разноцветные блики — врубили и цветомузыку.
Тогда милиционеров на входе не было, они прошли в свой класс, разделись. Танцевали на первом этаже и в актовом зале.
В зале — он увидел и Арзо и Наташку. Арзо лапал какую-то девчонку, новенькую, из русских и было видно, что ему это нравится и ей — тоже. Наташа танцевала со своей подружкой Раисой по прозвищу Галка — у нее был длинный нос и несдержанный язык. Галке нельзя было говорить ничего тайного — разболтает сразу.
Несколько минут потолкавшись в народе, он, наконец-то, решил приблизиться к предмету своего обожания. Как раз заиграл Модерн Токинг — мелодичная вещь.
— Потанцуем? Наташ!
— Уйди.
Он попытался ее перехватить — но получил в ответ лишь толчок. В этот момент он понял, что многие смотрят на него.
— Уйди! Видеть тебя не могу!
Он протолкался к стене, с размаху ударил по ней кулаком. Боль немного привела в чувство.
— Что, получил, русский?! — маленький, темный, похожий на хорька Леча оказался тут как тут, рядом. Над ним издевались с первого класса — и злобы в ответ он накопил достаточно. В чеченской группе он работал провокатором — шел впереди, лез на рожон, получал легонько по физиономии — грешно бить убогого — но это было основанием уже для вмешательства основных сил группировки. Так и начинались драки.
Уходить Михаил не собирался. Он не знал, за что заслужил такое к себе отношение и не собирался сдаваться.
Ему удалось подловить ее на втором этаже, когда к концу шла же «Вторая часть Мерлезонского балета». Она пошла в туалет… пацану в женский туалет заходить было очень позорно, но он подстерег ее у выхода, перехватил руки. Прижал к стене.
— Уйди!
— Скажи за что — уйду.
Девчонка попыталась пнуть его в пах — но получилось у нее это плохо.
— Скажи, за что — уйду.
— А сам не понимаешь?!
— Нет.
Он искренне не понимал. Не мог понять.
— Из-за тебя — все!
— Что — все?!
Глаза у Наташки были красные. Было в них и что-то такое, чего в них раньше никогда не было — затравленность и страх.
— Что — из-за меня?
Наташка начала плакать. Не так как обычно плачут, с всхлипываниями, с какими — то словами. Просто — вдруг слезы покатились у нее из глаз, все сильнее и сильнее.
— Уйди. Ну пожалуйста…
— Что он тебе сделал… — начал понимать Михаил — что он тебе сделал, ну?!
— Эй, русский!
Михаил резко развернулся. Так и есть — Арзо, Якуб и еще один — Адам, боксер.
— Меня спроси — лениво спросил Арзо — ты эту бл…ь зачем спрашиваешь? Мужчина должен мужчину спрашивать.
Михаил спокойно улыбнулся. Та самая пружина, щемящая духу пружина злобы и ненависти — начала закручиваться все сильнее и сильнее.
— Сейчас спрошу…
Он сделал шаг вперед, потом еще шаг, начал снимать свою модную джинсовую куртку. Якуб и Адам отодвинулись в сторону, давая свободу своему вожаку для драки один на один. Арзо был тяжелее килограммов на десять и старше на два с половиной года — из-за второгодничества. Но Михаил был русским…
Он снял куртку — якобы для того, чтобы сбросить с плеч ненужное, мешающее свободно двигаться перед дракой — и Арзо не увидел в этом ничего опасного для себя. И напрасно — моментально перехватив куртку в одну руку, Михаил резким движением хлестанул ей Арзо. Лежащая в кармане гантель с костяным стуком врезалась в голову врага…
Левой — он успел серьезно достать Якуба, настолько серьезно, что тот полетел с ног. Развернулся к Адаму, замахиваясь курткой — но Адам, уже вполне профессионально боксирующий — успел первым. Последнее, что он помнил, лежа на полу — это топот множества ног и серебристый звон разбитого стекла…
— Фамилия.
— Клевцов.
— Имя — отчество.
— Михаил Юрьевич.
— Год рождения.
— Семьдесят третий.
— Место рождения?
— Грозный…
В больницу его отвезти не дали — привезли сюда, в Грозненское ГУВД — хотя потом врачи установят у него легкое сотрясение мозга и мелкие порезы от стекла. Ему было пятнадцать лет — и его допрашивали как взрослого, без родителей, без педагога. Когда занюханный бобик остановился у здания ГУВД — и их восьмерых выгрузили из него — несколько милиционеров, которым видимо было нечего делать — погнали их в пердельник, избивая. Его ударили дубинкой и несколько раз — руками и ногами. Били всерьез.
Все восемь задержанных — были русскими. Чеченцев — кого отправили в больницу, кого отпустили домой с наказом завтра явиться в РОВД. Школе был нанесен серьезный ущерб — выбили стекла, разломали мебель — дрались обломками мебели, бросали друг в друга цветочные горшки. Разгромили оказавшийся рядом кабинет физики. Учителю труда, который попытался остановить драку — он был единственным мужчиной, оказавшимся в тот день и час в школе — пробили голову и он лежал в больнице. Еще одну, прибежавшую учительницу, которая жила напротив школы — спустили с лестницы и чуть не затоптали. Подожгли шторы в одном из кабинетов, хорошо, что не занялось. По тому крылу второго этажа, в котором дрались — как Мамай прошел.